Дроу в 1941 г. Я выпотрошу ваши тела во имя Темной госпожи

— … Вы, товарищ сержант, говорили, что готовы помочь, — услышав голос правителя, Риивал отошел от двери и встал у стола. — Вот эти люди забыли, что партия большевиков и советский народ не просто так вручили им большую власть. Вместо того, чтобы сообща работать на благо страны, они устроили грязную свару, грызню, стали бороться друг с другом. Считаю, такое поведение неприемлемо в военное время. Вы ведь согласны со мной?

Дроу облизнул губы и молча кивнул. Он уже понял, к чему шло дело и предвкушал это.

— Прошу вас, максимально доходчиво объясните им, что впредь такого никогда не должно повториться.

Риивал снова кивнул, не сводя внимательного взгляда с четверых фигур за столом.

— Объясните со всей пролетарской доходчивостью, но соблюдая меру, — закончил правитель, выходя из кабинета.

* * *

У кабинета Сталин кивнул секретарю, который продолжал разбирать какие-то бумаги с таким видом, словно ничего странного и не происходило.

— Не обращайте внимания, товарищ Поскребышев, — Сталин кивнул на дверь, из-за которой доносились жуткие крики. — Есть ситуации, когда слова уже не помогают.

Глава 36 Кругом одни враги

* * *

Кремль

Чай в чашке уже давно остыл. Рядом лежала потухшая трубка. Ожидание явно затянулось, и Сталин уже проявлял признаки нетерпения. Несколько раз вставал с дивана и начинал прохаживаться, меряя шагами приемную. В нетерпении поглядывал на часы, часовая стрелка которых уже несколько раз провернулась вокруг своей оси.

— Что-то долго, — пробормотал он, снова бросая взгляд на часы.

В этот момент дверь его кабинета призывно распахнулась.

— Ух ты! — Сталин с трудом сдержался, чтобы не отшатнуться при виде появившегося сержанта. Вид у него, если честно, был угрожающий. На лице, руках застыли капли крови, глаза бешенные, но страшнее всего, широкая счастливая улыбка. — Я же сказал, чтобы в пределах разумного… И кто из них?

Вопрос не требовал уточнения. Ясно же было, что самым важным сейчас был вопрос о предательстве, а именно кто участвует в заговоре?

— Маленков? — сразу же предположил Сталин, даже не давая ответить на свой вопрос. — Этот неблагодарный боров забыл, что ему уже один раз давали шанс исправиться? — Сталину сразу вспомнилось одно из политических дел конца двадцатых годов, когда Маленков вместе с представителями еще «ленинской» гвардии попытался его «подвинуть». Тогда его простили. — Сучонок…

Однако, сержант невозмутимо пожал плечами, чем вызвал у верховного самое искреннее удивление. Выходит, не Маленков и никто другой из находившихся в кабинете. Кто же тогда все это затеял?

— Искал предателя, а нашел другое. Пошли…

Сталин шагнул в кабинет следом и тут же замедлил шаг, поморщившись от тошнотворной вони. От невыносимого запаха человеческих экскрементов едва глаза не резало.

— Вот этот…

Сержант остановился перед потерявшим сознание Маленковым, кивнув в его сторону.

— Трус, совсем слабый человечишка. Чуть надавишь на него, и все, поплыл. Такому никак нельзя доверить сложное дело. Вдобавок, нечист на руку.

Чуть продышавшись, Сталин нашел взглядом Маленкова, сидевшего с самого края стола. Странно, но никаких следов пыток видно не было. Лишь землистый цвет лица говорил о том, что с ним не все в порядке. А ведь, не так давно кричал так, словно его на части резали.

— Почти всю родню квартирами в Москве обеспечил. По его указанию выписывали ордеры на те квартиры, которые он укажет. Про восемнадцать случаев вспомнил. Про машины еще…

Но Сталин отмахнулся. Сейчас его совсем не барахло интересовало.

— А этот? — он подошел к стулу, где съежился в три погибели человек в кителе с маршальскими звездами. Ворошилов, значит. — Это он?

Сержант качнул головой и ухмыльнулся:

— Не дорос он до предателя. Наглый и глупый слишком, а изменник зверь осторожный, умный. А этот всюду хочет выделиться, везде первым старается быть. Не любит, когда кто-то выше или лучше него, оттого и доносы пишет. Раньше не свое начальство писал, а сейчас на подчиненных и друзей. Гнилой человечишка.

Ворошилов при этих словах пытался еще сильнее вжаться в стул. В его глазах стоял дикий ужас, а из рта раздавался еле слышный скулеж.

— Знаю, — буркнул Сталин, для которого все это не было откровением. Ведь, именно Ворошилов написал донос сначала на маршала Блюхера, а потом и на маршала Тухачевского. Про фигуры помельче и говорить нечего: Климент Ефремович писал много и регулярно. — Давай дальше.

Двое оставшихся сидели с другого края стола, словно оставленные на закуску.

— И эти тоже не причем, — сержант встал рядом с бледным как снег Берией и тяжело дышавшим Молотовым. — Он предан лучше всякого пса. Если врага почует, то вцепиться так, что не оторвешь.

Услышав такое про наркома государственной безопасности, Сталин кивнул. Он тоже именно так думал. Больше того по этой причине Берия и был вызван в своей время в Москву и поставлен во главе наркомата безопасности. Такую должность абы кому не доверишь.

— Правда, власть сильно любит. Без хозяина может такого наделать, что и семеро не разгребут.