Дровосек

Хотя, может быть, я напрасно считаю вас столь непросвещенными. Возможно, здесь есть и настоящие враги России, те, кто хотел бы видеть ее в рабской зависимости от международной олигархии. Возможно. Но большинству из вас, прежде чем пускаться во все тяжкие, следовало бы хорошенько изучить то, что написали предшествующие поколения русских мыслителей. Глядишь, вы открыли бы для себя и закономерности развития российской истории, и особую роль православия в ней, и причины искоренения его врагами России. Может быть, и ход мыслей стал бы у вас совсем другим. Хотя должен сказать следующее. Великое наступление западной цивилизации на Россию еще только по-настоящему начинается. Оттачиваются идейные топоры и заряжаются финансовые мортиры. С нашим полубезумным ЦК у врагов есть реальный шанс развалить коммунистический бастион. Вот тогда и вы окажетесь у самого кормила нашей ладьи. Только все ли Вы от этого будете счастливы? За сим я свою речь завершаю, а коли будет охота, продолжим наши изыскания завтра.

Борис Курихин слушал Аристарха и со стыдом думал, что, действительно, его знания позорно дырявы. Родную историю он изучал по кастрированным советским учебникам, в которых одна неувязка сидела на другой. Мировую историю познавал отрывочно по таким же пособиям – и в результате, в голове царила путаница, в которой доминировала лишь одна не очень вразумительная уверенность в том, что в СССР все плохо. Аристарх тоже не утверждал, что здесь все хорошо. Но его анализ опирался на неведомые Борису исторические материалы и выглядел очень убедительно. Особенно же Курихина задело то, что в своих научных изложениях Комлев говорил те же вещи, что и его престарелый отец, в политике совсем ничего не понимавший. Борис вспомнил их последнюю размолвку.

Районный уролог Курихин принял, как положено, вечернюю порцию медицинского спирта и с размягченным лицом расспрашивал сына о московской жизни. Тот же, находившийся как раз в фазе взвинченности из-за ареста группы диссидентов, не мог говорить по-доброму. В ответ на отцовские вопросы из него лезли озлобленные и, как ему казалось, справедливые суждения об идиотской политике КПСС. Отсутствие свободы личного мнения, преследование инакомыслящих, отсталость и пещерное мышление компартии вызывали в нем чувство активного протеста. Отец же, казалось, поддерживал этих кретинов.

– Боренька, сынок, пойми, что мы маленькие людишки. И ты, и я. Тебе кажется, что ты хорошо понимаешь происходящее. Это ошибка. Ты его не понимаешь, точно так же, как и твой старый отец. Что там натворили твои писаки, мне неизвестно. Но я уверен в одном: никакой абсолютной свободы для человека существовать не может. Он ею обязательно злоупотребит. Ведь что делает партия? Она просто-напросто заменяет собою религию. Раньше человеческие инстинкты сдерживала церковь, а теперь церкви нет. Кто их должен сдерживать, кроме КПСС? Некому. Вот она и старается. И по-своему правильно делает. Вот не дай Бог такие, как твои друзья, своего добьются, тогда будет худо. Человечишко-то, без контроля который находится, такого Кузьму изобразит, что ты сам от него убежишь в знойные пустыни. Запомни, сынок, человек должен иметь страх перед властью. Прежде всего – перед властью Божьей, а коли ее нет – то хотя бы перед властью людской. Иначе из него бесы выпрут.

Борис сатанел от слов отца. В его представлении именно свободный от любого контроля человек раскрывает свои творческие потенции. Свобода в любви, свобода в самовыражении и свобода в передвижении были для него главными критериями земного счастья. Когда же он пытался довести все это до отца, старый Курихин ковылял к комоду, наливал себе еще одну мензурку спирта и упрямо твердил свое:

– Твоя свободная личность повторяет уже изобретенный Гитлером нордический тип человека. Только Адольф шел еще дальше: для обеспечения такой степени собственной свободы необходимо подавление других людей. Так что, сынок, не знаю, чего твои писаки хотели достичь, но к хорошему они не стремились. Видно, хотели в России западные порядки завести. А это дело безнадежное. Поверь мне, старику, ни черта из этого не получится.

Борис криком доказывал свою правоту. Мол, ничем русский человек не хуже европейца. И все эти нормальные правила жизни он в состоянии усвоить. И будет когда-нибудь цивилизованное общество в этой стране. И будут люди писать и говорить, что они думают.