Дровосек

– Скажите. Я думаю, это не отвлечет нас от предмета нашего разговора. Из какого же? – полюбопытствовал Полански.

– Вы из ЦРУ, джентльмены. А знаете, по какому признаку я определил? По вашим кривляниям. Сразу видно, что вы еще в начале пути и вам приходится притворяться идиотами. А вот ребятам из ФБР, что обложили нашу группу, этого делать совсем не надо. Такое впечатление, что им сразу после рождения стукают бейсбольной битой по чайнику, чтобы, не дай Бог, в нем не зародилась мысль. Теперь насчет моей вербовки с помощью этой шлюхи. Я вам предлагаю покинуть помещение и сообщить шефу, что вербовка не состоялась по причине вашего полного кретинизма. Если попытки повторятся, то наша группа соберет в университете маленькую пресс-конференцию и в деталях расскажет журналистам об американском гостеприимстве.

– Может быть, пора прекратить геройствовать, Олег? – взял другой тон Полански. – Я три года проработал в Москве и хорошо знаю, что с вами будет, если эти картинки получат хождение.

– Ну и что же такого страшного со мной случится, милый Зден? Увольнение с работы, выговор по партийной линии, развод с женой? А вы не догадываетесь, что все эти драматические последствия просто ничто в сравнении с высшей мерой наказания, которую у нас применяют к предателям? Вам что-нибудь говорит фамилия подполковника Попова из ГРУ Генштаба? Он отправился на тот свет из-за вопиющей безграмотности гамадрил из вашего агентства. Что вы на это скажете? Я знаю, что крыть вам нечем, поэтому убирайтесь и прошу больше не портить мне настроение вашими рожами.

Голубин взял в руки журнал и сделал вид, что углубился в чтение. Сотрудники ЦРУ переглянулись и поднялись. Они уже подходили к двери, когда Голубин бросил им вдогонку:

– Передайте своему шефу, что нельзя быть такого низкого мнения о советской разведке.

Прочитав служебную записку о неудавшемся вербовочном подходе к русскому, заместитель директора ЦРУ Чарльз Кейбл, кажется, обрадовался. Он еще раз тщательно опросил Полански о ходе беседы, затем встал и прошелся по кабинету.

– Все не так плохо, Зден. Не держите на русского зла. Видно, что у него хорошая подготовка, да и по личным качествам он крепкий орешек. Но вы правы. Что-то мне кажется в нем необычным. Особенно его последняя фраза. Бросать его мы не будем. Я хочу встретиться с ним сам. Этот парень мне нравится. Сделайте так, чтобы отсечь его от группы и заманить в какую-нибудь тихую богадельню, где можно спокойно побеседовать.

Через неделю полногрудая тьюторша русской группы Мэдлэн Хьюз, фамилию которой русские аспиранты между собой переиначили на свой лад, попросила Голубина проконсультировать молодого американского советолога, написавшего реферат на русском языке. Голубин с удовольствием согласился. Мэдлен провела его путаными коридорами по учебному зданию университета и, наконец, постучала в неприметную дверь в каком-то тупике.

– Войдите, – раздался низкий голос.

Голубин шагнул в комнату и вместо молодого ученого увидел солидного джентльмена средних лет в отменном костюме и с голливудской прической.

– Входите, входите, мистер Голубин, – обаятельно улыбаясь, пропел тот приятным баритоном. – Я надеюсь, вы не будете со мной столь же категоричны, как с моими сотрудниками. Разрешите представиться – Чарльз Кейбл, заместитель директора ЦРУ.

Голубин молча сел в кресло и вопросительно взглянул на американца. Мэдлен исчезла. Он лишь заметил, что, закрывая за собой дверь, она нажала кнопку автоматического замыкания замка.

– Мистер Голубин, я думаю, разница в возрасте позволяет мне называть вас – Олег. Вы не против?

– Хорошо, я – Олег, вы – Чарльз.

Кейбл весело рассмеялся.

– Какой вы колючий, Олег. Надо сказать, я получил большое удовольствие, когда читал отчет двух моих бездельников о встрече с вами. Вы их разделали под орех. Не обижайтесь на моих ребят. Мы, американцы, в оперативном искусстве еще дети. Мы только начинаем. Но это не значит, что мы относимся к нашей работе как верхогляды. Нет, конечно. Поэтому я и пришел к вам. Я понял, что вы серьезный человек, с которым надо работать по самой высшей разметке. Как видите, выше у нас уже не бывает. Сам директор ЦРУ оперативной работой не занимается. Он – политик.

– Скажите, какой толк Вам от маленького стажера, который и знать-то ничего не знает?

– Вы хотите вывести меня на тему предательства? Хотите услышать, как я буду рассуждать о том, что Вы не просто стажер, а сотрудник советской разведки, значит, будете знать много-много секретов о работе против нас. Вы, видимо, полагаете, что за эти секреты я пообещаю вам несметные богатства и так далее, и так далее. Ничего такого, дорогой Олег, я делать не собираюсь. Послушайте меня, а затем поразмыслите над ответом.

Он сделал небольшую паузу, словно разграничивая вступительную часть разговора с той главной, которая последует сейчас. Голубин понял, что Чарльз будет многоречив, и, слегка откинувшись в кресле, принял более свободную позу. Кейбл коротко взглянул на собеседника и заговорил: