Дровосек

Шел тогда 1945 год. Збигневу исполнилось 17 лет, семь из которых он провел в Канаде. Спокойная страна, благополучный народ. Что еще надо для подростка, чтобы вырасти жизнерадостным и здоровым человеком? Но для семьи польского дипломата, словно пуповиной привязанной к своей родине, лишь первый год пребывания в Канаде был относительно безоблачным. Жабиньские наблюдали за тем, что происходит в Европе, и надеялись, что Святая Дева обережет их родину от нависших с Востока и Запада грозовых туч. По отцовской линии род Жабиньских брал свои истоки из старинного шляхетского сословия. Не одна голова полегла в борьбе за независимость Речи Посполитой. Казалось, в двадцатом году судьба улыбнулась полякам. Им наконец-то удалось разгромить русскую армию и установить собственную власть у себя в стране. Но всего лишь девятнадцать лет продолжалось это упоительное состояние взлета национального духа. Надежды на защиту Неба не сбылись, и Жабиньские со страшной болью восприняли раздел Польши между Гитлером и Сталиным. Потом они сопереживали борьбе за освобождение, питали надежды на Армию Крайову, помощь западных союзников. Однако кончилось это приходом в Польшу большевистского режима.

Збигнев смотрел на отца, и душу его раздирала жалость к старику и ненависть ко всем пришлым – фашистам, коммунистам, и особенно к русским, учредившим в стране новое, чуждое правление.

Старый Жабиньский приложил немало сил для того, чтобы подготовить сына к самостоятельному осмыслению мира, привить ему вкус к политике. Было естественным, что все его воспитание вращалось вокруг истории родного края – истории бесконечных войн с соседями, временных побед и горьких поражений. Отец Збигнева нес в себе свойственное шляхте высокомерное отношение к православным соседям, полагая, что католическая вера ставит его выше этих духовно недоразвитых людей. Он считал, что православие не дает народу возможности выжить в исторической битве. Тот, кто считает себя грешным и осужденным на вечное покаяние, не может разогнуть спину и будет побежден сильными противниками. Какая, казалось бы, небольшая разница в вере, а как она сказывается на характере народа! Католик видел в Христе Искупителя. Господь своей мученической смертью искупил былые и грядущие грехи верующих в него. И Папа Римский всегда может рапростереть длань над тобою и сказать: иди и завоевывай, не жалей врагов, убивай и жги, я заранее прощаю тебе твои грехи, я наместник Бога на земле. А убогая православная вера утверждает, что Христос был всего лишь Спасителем, то есть указал путь спасения грешным людям. Но какой путь? Тот самый, которым прошел сам, – путь смирения и покорности, вечного осознания своей человеческой ущербности и стремления ее исправить.

Будучи молодым офицером, Рышард мог убедиться в неполноценности русских пленных в многочисленных лагерях, образовавшихся после «Чуда на Висле» – разгрома армии Тухачевского. Тогда в этих лагерях загнулись от голода более ста тысяч пленных. Особенно их никто не считал. Пленных держали там только из чувства страха и ненависти к москалям. Война была выиграна, и лагеря можно было бы распустить. Но боялись новых нападений и рассматривали пленных как заложников, постепенно уменьшая их число голодным мором. Вот тут и проявилось православие русских, будто бы забытое во время гражданской войны. Перед лицом смерти бывшие красноармейцы стали носить нательные кресты, среди них появились доморощенные священники, и даже стало проводиться что-то наподобие молебнов. Глядя в глаза этим людям, подпоручик Жабиньский видел в них бездонную неземную пустоту – они уже готовились уйти Туда. Готовились смиренно, принимая это как волю Божью. Нет! Такая вера ему не нужна! Как повел бы он себя на их месте? Скорее всего, погиб бы при попытке к бегству. Но вот так обреченно ждать кончины он не смог бы. Жизнь дается для того, чтобы жить, а не ждать.