Дрожь

Лед тает гораздо быстрее, чем обычно, из-за недавней волны тепла, поэтому предсказывают, что тел будет больше, чем появлялось в среднем в другие годы. Я теперь по несколько раз в день проверяю информацию в Интернете.

Теперь, конечно, я жду появления двух, вполне конкретных тел.

Но точно так же, как чайник никогда не закипит, если сидишь рядом и смотришь на него, ледник, за которым наблюдаешь, не желает отдавать жертв. По крайней мере, те, которые жду я. В этом месяце нашли трех альпинистов, все еще в связке друг с другом, и австрийскую семейную пару, которая пропала в 1999 году. По крайней мере, считают, что это они.

Я скрещиваю пальцы, как против сглаза, и прокручиваю информацию на экране. Ничего. Никаких новых тел. Ожидание убивает меня.

– Милла!

Голос Кертиса. Из спальни.

– Минутку! – кричу я и стираю историю поисковых запросов. Не нужно Кертису видеть, что я ищу. Это определенно будет совсем неромантично – знать, что твоя девушка проверяет, не появилось ли тело твоей сестры.

Что ей нужно точно убедиться: она мертва.

Я понятия не имею, ищет ли Кертис когда-нибудь эту информацию. Думаю, что его семье быстро сообщат, если она появится. Я закрываю крышку ноутбука и иду в спальню.

Кертис лежит на спине, сложив руки за головой. Простыни смяты, одеяло закрывает его до пояса. В открытое окно на его голую грудь падают солнечные лучи. Сейчас только семь утра, но уже тепло. Легкий ветер шевелит мои волосы и приносит с собой запах скошенной травы и звон коровьих колокольчиков в отдалении. Мне нравится Швейцария в августе.

– Иди сюда, – говорит Кертис.

Я продолжаю стоять в дверном проеме.

– Это приказ?

У него по лицу медленно расплывается улыбка.

– Да, приказ.

– А если я не послушаюсь?

– Возможно, мне придется тебя заставить.

Я приближаюсь к кровати, намереваясь остаться вне пределов досягаемости, но он хватает меня за запястье одной большой рукой, отбрасывает одеяло другой и валит меня на себя. Я падаю на жесткие накачанные мускулы у него на груди, его сильные руки обнимают меня, встречаются у меня на спине и плотно прижимают к себе. Его тело кажется теплым и очень крепким подо мной.

Если бы Кертис не был в такой прекрасной физической форме, то, возможно, сейчас не находился бы рядом со мной. Его сила позволила ему продержаться под толщей снега, пока я, хромая, не поднялась снова вверх по склону в поисках топора-ледоруба, заляпанного кровью, и не откопала его.

Когда я вытащила Кертиса, он уже не дышал. Я сделала ему искусственное дыхание – к счастью, в спортзале меня заставили пройти курсы по оказанию первой помощи. И Кертис стал дышать, но он очень сильно замерз, а также снова вывихнул плечо, когда его тащила лавина.

Мое колено едва выдержало путь вниз. Каким-то образом мы преодолели пятнадцать километров во время бушующей снежной бури и добрались до курорта. Это заняло шесть часов. Нас сразу же отправили в больницу. Приехала полиция, выслушала нас, потом арестовала братьев Одетты. Но это не дало никакого результата. Они отрицали, что что-либо знали про затеянную сестрой вендетту, и в конце концов только потеряли работу, но не свободу.

Врачи выписали меня на следующее утро, наложив бандаж на колено, но сказали, что после того, как я вернусь домой, его придется прооперировать. Кертис остался в больнице, а я отправилась наверх на ледник вместе с сотрудниками горноспасательной службы. Подъемники работали. Я смотрела, как спасатели достают тела Хизер и Дейла из расщелины.

Когда мы вернулись в «Панораму», то увидели, что сверху на лыжах едут спасатели из второго отряда и тащат за собой сани. До этого момента у меня еще оставалась надежда, что Брент каким-то образом выжил. Вдруг ему удалось уклониться от пуль или он был только ранен. Вдруг он смог вернуться в здание и скрываться в нем ночью. Но потом я увидела, что лежит на санях. Неподвижное тело. И лицо было прикрыто. Надежда умерла.

Одетту не нашли. За ночь нападало еще полметра снега.

Может, это и объясняет, почему ее не нашли, а может, не нашли по какой-то другой причине.

* * *

Час спустя мы с Кертисом идем к вагончику фуникулера, держась за руки.

Когда он предложил мне после отъезда из Ле-Роше перебраться к нему в Лондон и вместе лечь на операцию, а потом проходить реабилитацию, я еще не была уверена, соглашаться или нет. Со мной было трудно жить вместе, как с не достигшей высот бывшей спортсменкой, а травмированная я во сто крат хуже. Я чувствовала, что ему тоже будет тяжело, он страдал из-за того, что получил травму. В конце концов я решила, что если мы сможем пройти этот этап вместе…

И мы его пережили. Тогда он предложил мне тренировать подростков в его летних лагерях, где занимаются фристайлом.