Дрожь земли

– Не обманул твой Мерлин: здесь и впрямь больше нет ни одной даже наглухо закупоренной дыры, – обреченно промолвил Ипат после того, как высунулся из шахты и досконально просканировал отсек глазными имплантами-анализаторами. – Не знаю, что за безумец замуровал здесь этих уродов, но выпускать их отсюда он точно не планировал… Но, как бы то ни было, раз мы сюда явились, надо завершить начатое дело. Согласен?

– Даже если соскочить с конца троса, нам придется падать еще как минимум метров двадцать пять – тридцать, – напомнил я и скептически покачал головой. – Приличная высота. А внизу не вода и не песок – сплошной металл. Но даже не переломай мы ноги, перебей сталтехов и останови генератор, нам придется выбираться отсюда одним-единственным путем: ждать, когда появятся твои братья по Ордену или военные и вытащат нас из этой гробницы. Сам понимаешь: встреча и с теми, и с другими означает для меня неминуемую смерть. Не то чтобы я к ней не готов, но будет крайне обидно сначала спасти твою долбаную Цитадель, а потом вместо благодарности получить от вашего брата или от тебя лично пулю в лоб. Ты можешь дать мне гарантию, что этого не произойдет?

– Не могу, – напрямую, без обиняков признался Ипат. Похвальная честность, однако меня она отнюдь не воодушевила. – Даже поклянись я тебе, что в знак благодарности за помощь больше никогда не стану покушаться на твою жизнь, тебя прикончат те мои братья, которые нас здесь обнаружат. Вот почему ты не станешь спускаться вниз, а сначала прикроешь меня отсюда, а затем, когда я подберусь к генератору, вылезешь наверх. А там поступай как знаешь: спасай Мерлина и остальных или прыгай от отчаянья под колеса.

– Прости, не понял? Ты что, всерьез намерен проделать это в одиночку? – Я в недоумении уставился на соратника. Свесив ноги в проход, он уселся на его край с явным намерением отправиться в гости к сталтехам. Или, говоря точнее, свалиться им на головы и продемонстрировать Умнику – если, конечно, тот нас видел, – настоящую орденскую доблесть.

– У нас осталось очень мало времени, Мангуст, – ответил мнемотехник. – Ты видишь где-нибудь рубильник от этой чертовой установки?.. И я – нет. Поэтому и не собираюсь ломать голову над тем, где его искать. Ты ведь знаешь, что случится, если выстрелить из армгана в «Сердце зверя», верно?

Я подтвердил: да, знаю. Это всей Зоне известно: гарантированный взрыв. Артефакты небольшого размера взрывались от попадания лазерного луча не хуже плазменных гранат. А стрелять с близкого расстояния в «Сердца» таких громил, как бронезавры, драконы или Дикие Сварщики, было и вовсе равносильно самоубийству.

– Именно это я и сделаю, – подытожил рыцарь стратегию своей грядущей атаки. Незамысловатую, но, теоретически, единственную, что способна остановить Жнеца в кратчайший срок.

– Но там – тысячи этих артефактов! – заметил я, хотя Ипат и сам превосходно знал такие подробности.

– Ты абсолютно прав: полыхнет – мало не покажется, – как ни в чем не бывало кивнул он. – Броня вряд ли расплавится, но внутри отсека будет сущее пекло. Вот почему нам незачем спускаться туда вдвоем. Прикрывать меня из гранатомета гораздо удобнее отсюда, чем с пола. А разрушить систему охлаждения, пролезть в брешь и дотянуться лазером до генератора я смогу и в одиночку.

– А почему бы нам не бросить жребий, кому туда идти? Чтоб все было по справедливости. Я ведь тоже могу шарахнуть по генератору из твоего армгана не хуже тебя, – предложил я. Спокойствие, с которым Ипат говорил о своем самопожертвовании, меня здорово задело за живое. Пробрало прямо до глубины души, ей-ей, не вру! И все потому, что сам я просто трясся от нежелания погибнуть здесь и сейчас, сомневаясь, что моя смерть принесет хоть какую-то пользу запертым в «сердечнике» товарищам.

Чего уж там: рядом с решительным, готовым пасть ради своей великой цели узловиком я выглядел банальным трусом. И хотя кроме нас двоих здесь больше никого не было, а Ипат ни единым словом не упрекнул меня в малодушии, мне вдруг стало откровенно стыдно. Ничего подобного я еще в Пятизонье не ощущал. А тем более перед лицом своих заклятых врагов. Я был готов прямо-таки сгореть от стыда, осознавая, что кто-то другой добровольно вызвался натуральным образом сгореть вместо меня. Вот такие пироги. А еще кричал о себе во всеуслышание, мол, глядите: я – легендарная личность! Тоже мне легенда, ничего не скажешь! Даже самый отъявленный негодяй в моем повествовании оказался в итоге благороднее и крепче духом, чем я – главный герой, претендующий у нас на роль хорошего парня…