Дрожащая скала

– Возможно ли? – вскричал он. – Королевская фамилия в плену… Стража… И что говорят, много ли побито храбрых солдат?

– Ах, сударь, много… больше двухсот тысяч…

Этой цифры было достаточно для полного разуверения молодого де Кердрена. Он громко захохотал.

– Ну! Ну! Верно, так же перебили стражу и пленили королевскую фамилию, как взорвали Париж… Довольно об этом. Я теперь хочу пошататься по берегу около Пьер-Леве. По этому западному ветру там непременно должны быть черные утки, и до прилива я, верно, сделаю несколько добрых выстрелов.

– Ах, сударь, сударь, – сказал Конан печально, —время ли думать об охоте?.. Вы все не верите мне, я вижу, а между тем вокруг вас такое делается… Соседние замки пустеют один за другим, сударь, – продолжал он, возвысив голос. – Я узнал, что еще эмигрировали – как это называют – граф де Керкарадек, маркиз де Леневен и почтенные дамы семейства де ла Мария.

– Ты все толкуешь мне, мой добрый Конан, о стариках да о женщинах, которых малейший случай должен пугать до полусмерти, потому что они богаты и беззащитны; но мне-то чего бояться здесь, у себя, всех этих революций и революционеров? Кто подумает беспокоить меня на этой заброшенной среди океана бесплодной скале! Я могу спокойно продолжать охотиться в своих владениях.

– А между тем, что бы вы стали делать, сударь, если бы в одно прекрасное утро пришли в Лок, чтобы завладеть островом и убить вас?

– Что бы я сделал, черт возьми! Я вооружил бы шесть своих вассалов, назначил бы своего храброго Конана главнокомандующим и во главе этой армии мужественно напал бы на неприятеля… Враг должен был бы быть воплощенным дьяволом, если бы я в одно мгновение не сбросил его в море!

И Альфред снова разразился хохотом. На этот раз старый управитель, казалось, вовсе не воспринял дурно веселость своего господина.

– Именно эта мысль и должна была прийти вам в голову, – сказал он с видимым удовольствием. – Вы достойный преемник храбрых де Кердренов, которые были в постоянной войне со своими родственниками и соседями… И осады всегда были благоприятны вашему роду, ни один замок ваших предков не был осажден без того, чтобы из этого не вышло для них какой-нибудь огромной выгоды… Да, да, вы правы: осада была бы полезна, она весьма возвысила бы честь фамилии в теперешние времена!

Хотя владелец острова Лок давно привык к странностям своего мажордома, однако не мог скрыть своего удивления, видя, что тот принял шутку за нечто серьезное.

– Как, Конан, – спросил он, – если бы в самом деле мне пришла мысль сопротивляться, неужели ты думаешь, что я нашел бы здесь людей, расположенных меня защищать?

Глаза старика воодушевились:

– Святой Ив и святой Ифлам, блаженные мои патроны! – вскричал он. – За одного я всегда могу отвечать вам!.. Пока Кердрен будет жив, он всегда найдет Конана готовым защищать его!.. А вассалы, – продолжал он, грозно сжав палку, которая была у него в руке, – желал бы я видеть, как они призадумаются! Да если эти презренные трусы не дадут убить себя до последнего, я сам это сделаю… Впрочем, надобно отдать им справедливость, они все до одного любят вас… Конечно, и есть за что: вы так их балуете! Оказываете им столько чести, позволяя… Но вы не желаете, чтобы говорили об этом!

И добряк испустил вздох, похожий на стенание.

– Ну вот, ты опять возвращаешься к тому, в чем мы с тобой не можем согласиться, – возразил Альфред с легким оттенком недовольства. – Ты постоянно укоряешь меня зато, что я вмешиваюсь в упражнения и игры здешней молодежи; а между тем сколько раз я тебе твердил, что предки мои, самые древние, главы моего рода никогда не пренебрегали оспаривать даже у черни первенство в беге, борьбе, в ловкости провести лодку во время бури и нисколько не считали это для себя унизительным.

– Очень хорошо, монсеньер! Но воля ваша, а я не одобряю, что потомок владетелей Кердрена, Легониде, Сен-Мена и других мест собственными руками гребет на какой-нибудь негодной лодке, как это вы делали в последнюю бурю, когда со стариком Пьером и его сыном возвращались с рыбной ловли, или что он позволяет потчевать себя кулаками какому-нибудь остолопу Ивону Рыжему, как это недавно было на празднике в Сент-Илеке.

– Но, старый мой дурак!.. Извини меня, мой добрый Конан, я виноват… Право, ты хоть кого выведешь из терпения своими преувеличенными понятиями о моем личном достоинстве. Ты подумай, что в тот день, когда я работал на лодке там в проливе, этот ужасный шквал угрожал нам смертью. Если бы я не помогал своим двум товарищам, то мне, владетелю Кердрена, Легониде, Сен-Мена и других мест, наверное, пришлось бы пойти ко дну и покормить собой морских свиней… Что же касается Ивона, который, как ты говоришь, поколотил меня в Сент-Илеке, я честно отплатил ему той же монетой: я так жестоко швырнул его оземь, что бедняга еще и до сих пор ходит с вывихнутым плечом… Будь уверен, этот урок поубавит ему дерзости, а честь, которую я ему оказал, померившись с ним, он, верно, намного оценит, хотя я и оставил ему приз борьбы, состоявший, как помнится, из пары чудесных подбитых гвоздями башмаков.