Друг

Сворачиваю в подлесок. На дорогах опасно. С тех пор как из-за Болезни устранили все, что связано с электроэнергией – она-то и оказалась главным источником заразы – жизнь превратилась в хаос. Автомобильные аккумуляторы, конечно, тоже попали под раздачу. Даже сейчас, когда все потихоньку налаживается, за куполом Авалона работающая машина есть, наверное, у одного из тридцати. Причем, остальные двадцать девять, как правило, пытаются ее у тебя отнять.

Заглушаю двигатель и выключаю фары. Теперь с дороги нас заметить не должны. Она следит за мной взглядом, когда я открываю дверцу. Дождь разошелся, и я стараюсь быстрее сесть рядом. Нащупываю в кармане чехла сидения фонарик.

В тусклом свете ее личико кажется еще более детским. Она так и сидит, как я посадил, и смотрит на меня – как будто ждет, что я стану делать.

– Давай укроем тебя. – Медленно протягиваю руки к сложенному одеялу за ее спиной. Она зажмуривается и вжимает голову в плечи. – Тише… т-ш-ш… – Берусь за краешек одеяла и укрываю дрожащие плечи. – Вот так…

Она моргает и поднимает взгляд. Нащупывает края одеяла и нерешительно в него укутывается – снаружи остаются только голова и сжатые в коленях ноги. Чуть ниже левой коленки в свете фонаря бликует большой вздувшийся волдырь.

Тянусь в багажник за аптечкой – давно ее не обновлял, не знаю, есть ли что-то, чем обработать ожоги. Парацетамол, уголь активированный… Не то, всё не то…

Девчушка всхлипывает и прячет ноги под одеяло. Поднимаю взгляд к ее большим глазам.

– Все будет хорошо. Я привезу туда, где помогут.

Перебираюсь между сидениями за руль. Поехали. Как-нибудь переживу семейные драмы.

***

Дворники смывают со стекла воду. Мимо проносятся указатели. За ржавчиной не видно, сколько еще ехать, но я помню некоторые. Этот, гнутый, от Кюбьерета в получасе езды.

– Ну вот, почти приехали, – говорю. – Шейла поможет. Она врач.

Сворачиваю на проселочную дорогу. Два поворота, потом прямо вдоль ручья – и из-за деревьев видны крыши домов.

Дом Шейлы первый. Мне было семнадцать, когда я отсюда ушел. Мы с парнями украли дипломат с деньгами из гостиницы, и Шейла случайно заглянула в комнату, когда я его прятал. Она молчала, бледная как мел, а потом развернулась и ушла. Я испугался, что она вызовет полицию, спустился вниз, но вместо телефонного звонка услышал кое-что похуже.

«Он все больше похож на мать, Роджер, он должен уйти».

Я схватил дипломат и ждать, пока меня попросят, не стал.

Останавливаюсь перед калиткой и глушу двигатель. В спальне светится окно – как будто горит свеча. Наверное, у нее опять бессонница.

Стягиваю перчатки и черный шарф – вот что уж чего уж ей точно не надо видеть.

– Давай отнесу тебя в дом.

Выхожу из машины, открываю заднюю дверцу. Ко мне поворачивается худенькое личико. Протягиваю руку.

Смотрит на кончики пальцев. Подвигается ближе.

– Вот так… – Осторожно вытаскиваю ее из машины – вместе с одеялом, на улице еще дождит. Она дрожит и вжимает голову в плечи, и я стараюсь быстрее добраться до крыльца.

Стучу в дверь. Три стука, пауза, два стука – наш старый-старый условный код.

С той стороны слышатся шаги.

– Роджер? – спрашивают за дверью. Мне вдруг думается, что голос у Шейлы сильно постарел.

– Генри. Я… я не один.

Дверь открывается – сначала на цепочку, и я вижу лицо Шейлы в свете керосиновой лампы – потом полностью.

– Генри?.. Что… кто это?

– Если б я знал. – Плечом открываю дверь шире и прохожу мимо Шейлы внутрь. – Ей нужна твоя помощь, у нее ожоги и… – Сглатываю ком в горле. – Ее насиловали.

Девчушка всхлипывает, и я крепче прижимаю ее к себе. Глаза Шейлы за очками становятся круглее – я вижу это даже в свете керосинки.

Она моргает и поджимает губы.

– Отнеси ее в ванную, – голос у нее жесткий и глухой. – Я сейчас.

Ванная в самом конце коридора – коморка под лестницей на чердак. В темноте идти трудно, я уже забыл, как ходить по этому дому в темноте. Что-то гремит под ногами, хватаюсь за стену и опять чувствую боль в ладони. Надо будет потом посмотреть, что там. Перехватываю девчушку получше и достаю из кармана фонарик.

Хорошая идея, потому что в самой коморке еще темнее. Изменилось тут мало что. Появился только бочок и котел для нагревания воды. Остальное – все как я запомнил. Ванна, низкий табурет и тазы для белья. Сажаю девчушку на табурет, сам сажусь на краешек ванны рядом. Молчит. Оглядывается.

– Н-н… н-н…

Она смотрит на что-то выше моей головы. На бельевые веревки.

Свечу фонариком на ее шею и кроме желто-синих ссадин замечаю темный похожий на ожерелье след.

– Это просто для белья. – Встаю на колени напротив нее, чтобы она видела только мое лицо. Тихонько глажу маленькую руку.

За приоткрытой дверью становится светло, и мы оба поворачиваем головы на свет. Шейла несет целых три керосинки и большую аптечку.

– Что-то стряслось?

Тонкие пальцы под моей рукой дрожат.

– Можешь убрать веревки?

Она даже не спрашивает зачем. Ставит свою ношу прямо на пол, достает из кармана кофты маленький ножик и обрезает веревки. Сначала с одной стороны, потом с другой. А потом выкидывает их за дверь.

– Принеси воды для ванной, будь добр. Ведра в коридоре.