Друг

Скрипнуло решетчатое оконце на выходной двери, и в камеру заглянуло лицо молодого, может чуть постарше меня, постового, дежурившего в коридоре. Через секунду дверь отворилась, и появившийся в проеме среднего возраста милиционер презрительно оглядел картежников. Те сразу испуганно съежились и быстро расползлись по сторонам, а мент шагнул вперед и объявил:

– Воронцов, на выход!

Я сначала даже не понял, что вызвали меня. Лежу на верхней полке и глаза выпучил. Лишь после того, как тот вторично гаркнул мою фамилию, я вдруг очнулся и поспешно спустился вниз, попутно ударившись затылком о низкий потолок камеры.

– Лицом к стене, руки за спину! – милиционер резво пригвоздил меня к стенке и застегнул наручники. – Ты че там, уснул что ли?

Я хотел раздраженно ответить, что действительно хотел поспать, но вовремя сдержался. Молодой слегка ткнул меня в спину дубинкой, и мы пошли. По пути постовой всё порывался поговорить со скуки, настороженно поглядывая на старшего милиционера. Тот молчаливо шел сзади, не издавая ни звука. Возможно, он всё-таки подал какой-то разрешающий сигнал, так как молодого словно прорвало. Он рассказывал о своей службе, о скучных дежурствах, о том, как он насмотрелся на разных воров и убийц, попадающих в следственный изолятор. Я молча слушал.

– По морде видно, что ты… э-э… неопасный, – доброжелательно сообщил под конец постовой, и стало непонятно, оскорбляться мне или радоваться.

– Настоящие маньяки так обычно и выглядят, – пробурчал шедший чуть позади мент. – Стоять, «мокрушник»! Лицом к стене и не шевелиться!

Мы остановились перед обычной железной дверью, такой же старой и с облупившейся краской, как все остальные. Милиционер осторожно приоткрыл дверь и заглянул. Через пару секунд оттуда вылетел улыбчивый здоровенный мужик, оглядел меня с головы до ног и повернулся к менту.

– Да-да, его отведут. Вы свободны, лейтенант, – ответил мужчина милиционеру и оглядел меня еще раз. – Ну как, лоб не сильно болит? Извини, в темноте не видно было…

Вот как! Так это он меня из кустов дубинкой двинул! Когда я очнулся в камере, голова просто раскалывалась от боли.

– Молчишь, да? Смотри, сейчас тебе много говорить придется… – он провел меня внутрь в комнатушку, усадил на жесткий стул и сел напротив за стол. – Та-ак, Воронцов Артём… э-э… Евгеньевич, да?.. Семьдесят девятого года рождения, так?

– Так, – вяло согласился я.

Этот человек не внушал ничего хорошего.

– Что ж ты натворил, парень? – спросил мужик сочувственно, но тут же беззаботно проговорил. – Ну да ладно, я вызвал не нотации тебе читать… Ты сам знал, на что шел, – он открыл рапорт группы захвата, лежащий на столе. – Тройное убийство, покушение на убийство в баре… э-э-э… «Три медведя», тяжкие телесные охранникам в том же баре… Да уж, парень, ну ты и влип! Дальше… Незаконное хранение огнестрела и стрельба боевыми патронами, вооруженное сопротивление сотрудникам милиции. Да уж… – он взглянул на меня, оторвавшись от чтения, и суховато продолжил. – Ты же понимаешь, что согласно УК СОКР одни только убийства тянут на высшую меру… Что такое?!

В дверь постучали, и сразу же в кабинет виновато заглянул тот самый постовой, который вел меня на допрос.

– Кос-полит капитан, вам сообщение от майора Кузнецова, – извиняющимся голосом сказал парень.

Мужик встал, бросил на меня настороженный взгляд и подошел к постовому, тот протянул бумагу.

– Свободны, – бросил ему капитан, не отрываясь от чтения бумаги. – Что за?.. – он снова взглянул на меня и опять в приказ. – Та-ак, понятно всё, – медленно прошел к своему месту за столом и грузно сел. Утопил на допотопном аппарате переговорной связи кнопку и, удерживая нажатой, зло пролаял в микрофон:

– Лейтенант!

– Слушаю, кос-полит капитан, – немедленно раздалось из динамика.

– Бери Воронцова и веди его обратно в камеру, – раздраженно выплюнул мужик и тут же отключился. – Повезло тебе, «мажорик», переводят тебя. Наверно, родня у тебя влиятельная, а? – взгляд на меня.

Я промолчал. Допрос закончился.

*      *      *

– Тёмка, ну ты где? – ее томный голос заставлял тело приятно подрагивать, а на лицо неизменно выползала глупая улыбка.

– Ты всегда так кричишь? – улыбнулся я и просунул руку ей под голову, привлекая к себе.

– Я разве кричала? – притворно удивилась она и хихикнула. – Тебе это показалось, – сказала она моей шее.

Я улыбнулся еще шире.

– Давай еще раз, – озорно добавила она и подняла голову, взглянув мне на подбородок, – всё-таки это мой праздник!

– Фу ты, какая ненасытная, – усмехнулся я, – дай хоть передохну.

Прошла неделя после того разговора с отцом, где он предупреждал меня о возможном задержании и мобилизации. Ничего особенного за это время не случилось, если не считать того, что пришел приказ от деканата вести строгий учет оценок за успеваемость. Еще как-то все сразу исчезли должники за прошедший семестр. Никто, конечно, никаких комментариев не давал, хотя всем и так было ясно, куда они делись.

– О чем думаешь? – она слегка отстранилась, чтобы взглянуть мне в глаза.