Друг Бенито

Он сидел над бухтой, ни о чем не думая, ощущая кожей прохладную темноту ночи. Ночь выдалась исключительно темной, а вода была тише затаенного дыхания, и когда глаза постепенно привыкли к темноте, Беннет увидел фантастическое зрелище: бриллианты в воде. Отражения звезд в бухте. Иногда легкая рябь тревожила черный ковер, может быть, от проплывшей рыбы, и звезды слипались и расходились снова.

Он сидел так, зачарованный, где-то час, а потом показался рыщущий луч фонарика и послышались голоса двух женщин. Они заблудились и не могли найти песчаную тропу, у начала которой оставили машину. Беннет знал дорогу. Они втроем пошли по тропе гуськом, шаги глухо отдавались в песке. Всех троих завораживали светлые точечки в воде, и это создавало молчаливое единение.

Одной из двух женщин была Пенни. Дойдя до машин, они с Беннетом обменялись телефонами. Это не было ухаживание или заманивание. Они просто чувствовали, что никто из них, быть может, второй раз не увидит такого вечера, и эта ночь их как-то соединила или объединила. Она быстро записала номер в слабом свете фонаря. Беннет не видел ее лица.

Через две недели она позвонила. Она работала вторую половину дня в одном кредитном бюро в Вашингтоне. Он не хочет с ней встретиться и выпить после работы? Да.

Он с самого начала был ей нужен, и эта ее тяга притянула его к ней. Ей было двадцать пять. Родители ее были в разводе. Она была художницей. Она каждый день работала у себя в мастерской до полудня, когда начинал меняться свет, а тогда уходила на работу в свое кредитное бюро. Жила на очень малые деньги.

Второй раз они встретились в открытом кафе под названием «Тиволи» возле Дюпон-серкл. В кафе стояли пять пластмассовых столиков с белыми железными стульями и петуньи в ящиках. Была еще ведущая внутрь зеленая дверь с массой бронзы и надписью «Добро пожаловать в Лукарно».

Был влажный июльский вечер. Оба они были покрыты испариной. Пенни была блондинкой с легким светлым пушком на теле, и испарина сверкала у нее на лице и на шее. Они сели за пустой столик, вспомнили вечер в Чезапике.

Она была светлокожая и хрупкая, волосы у нее светились. На ней была безрукавка, открывавшая веснушки на белизне кожи. И глаза ее смотрели далеким и грустным взглядом, даже когда она улыбалась.

Они заказали лимонад — Пенни ничего алкогольного не пила. У нее мать была алкоголичкой. Поэтому они пили лимонад. Беннет сказал, что хотел бы запомнить все подробности той ночи в бухте — тишину, ощущение воздуха, изгибы берега. Она рассмеялась и рассказала ему историю про Дега, который был поборником рисования по памяти. В идеальной школе живописи Дега мольберты учеников-первогодков должны были располагаться на первом этаже, где находилась модель. Ученики второго года обучения располагались бы на втором этаже, третьего года — на третьем. Им надо было бы сбегать по лестнице, рассматривать натуру, потом бежать обратно вверх и писать, что запомнили. Чем дольше учился бы художник, тем дольше от него требовалось помнить последнее впечатление от модели. Она снова рассмеялась. У нее был музыкальный смех. Она стала рассказывать истории из жизни других художников, Тарбелла, Сарджента и Кэссэта, будто работала у них в мастерских. Время летело незаметно. Про обед они забыли.

Он заметил, что она редко на него смотрит. Она глядела на свой бокал лимонада, в блокнот на столе, на улицу. Даже говоря с Беннетом, она не встречалась с ним взглядом. Зато он на нее смотрел и думал, что такой прекрасной женщины в жизни не видел.

Она случайно обмолвилась, что приехала на метро. У нее машина была в ремонте — нужна новая коробка, а это дорого. Он смутил их обоих, неожиданно предложив одолжить деньги у него. Просто вырвалось. После неловкой паузы она поблагодарила и сказала, что сама справится.

Около одиннадцати она сказала, что ей пора домой. И разрешила ему проводить ее до станции подземки.

Они стали перезваниваться по вечерам. Пенни не любила свою работу в кредитном бюро. У нее там был низкий статус, потому что она работала всего полдня. Ей платили минимальную зарплату и обращались с ней пренебрежительно. Но это была единственная работа на полдня, которую Пенни удалось найти. Утро ей было нужно для живописи.

Она писала картины с детства. В семнадцать лет, в последнем классе, она убежала из дому из Питтсбурга, осела в Вашингтоне и встретила Джереми Гонта. Гонт был мастером живописи, придерживающимся классической традиции. Она писала в его мастерской уже семь лет. Гонт учил примерно с дюжину учеников. Многие из них уже смогли выставить свои полотна и продать за хорошую цену.