Друг большого человека

Он привык к ежемесячным «конвертам» Бузмакина. Их содержимое позволяло не считать, как в прежние времена, от зарплаты до зарплаты деньги, в том числе и жены, учительницы начальных классов, а кое в чем давать себе некоторые вольности, типа поездок в дальние страны. Но Бузмакина не стало – не стало и «конвертов». И отправляя супругу с дочкой на Гоа, Никита, по сути, вывернул карманы. И занялся тем же, чем нередко занимался в былые годы, – пошел к сослуживцам просить в долг.

Но деньги были не главным! Разве при своей должности Никита не мог другие «конверты» со всех сторон получать? Мог, конечно! Однако же сроду себе этого не позволял! Не то чтобы он был сильно принципиальным, просто не хотел зависеть от всяких «конверточников», любил ходить с высоко поднятой головой и с этой высоты поглядывать на окружающих. А еще он боялся. Вокруг масса народа не боялась – и деньги брали, и бизнес свой потаенный крутили, – а Никите всегда казалось, что его непременно «накроют». И тогда – все! Хоть вешайся.

Вот и к Чаусову он подался не столько ради денег, сколько из-за страха. Кто бы что ни пытался впаривать, а Никита сразу сообразил: эти двое сибиряков явились разобраться с сотрудниками Аппарата. И коли их сюда откомандировали, вывернутся наизнанку, чтобы отчитаться за свою командировку по полной программе. Они ведь не из официальных силовиков? Ну, тогда и «командировочные» в полном объеме постараются получить. А кто для них самая удобная кандидатура на роль убийцы Бузмакина? Он, Гальцев!

«Лексус» в тот вечер подвез Никиту к служебному входу завода, помощник директора Кунин препроводил в безлюдную приемную, коротко стукнул в директорскую дверь и почти тут же распахнул ее перед Никитой.

– Заходите, заходите, Никита Сергеевич! – Чаусов поднялся из-за стола, выдвинулся навстречу Гальцеву. – Рад вас видеть.

– Я тоже.

– Чай, кофе или чего покрепче?

– Нет, спасибо.

Виктор Егорович прошел в угол кабинета, где под перистыми листьями пальмы стояли небольшой низкий столик и три мягких кресла.

– Прошу, – указал он на одно из кресел и сел первым.

Никита последовал за ним. Кунин глянул на одного, на другого и вышел из кабинета.

– Я весь внимания, Никита Сергеевич.

Кресло было мягким, каким-то домашним, скорее подходящим для дремы у телевизора, нежели для серьезного разговора, и Никита, поерзав, сполз на краешек, выпрямил спину. Сидеть было не очень удобно, зато и не расслабляло.

– Я решил принять ваше предложение, – сказал он.

– Отлично, – кивнул Чаусов.

– Но… в рамках дозволенного.

– Разумеется.

– Никаких служебных тайн.

– Естественно.

Больше говорить, по идее, было не о чем, и Никита замолчал. Чаусов молчал тоже. Надо было вставать и уходить, а уходить не хотелось, по крайней мере сейчас, потому что была еще одна тема, но Никита не знал, как к ней подступиться. «Чаю, что ли, попросить или кофе?» – подумал Гальцев. Чай с кофе располагали к беседе, а не только к короткому диалогу, напоминающую обмен выстрелами. Отчего-то Никита был уверен, что Чаусов начнет с ходу интересоваться новостями, но тот сидел, как глухонемой на диспуте, и только кончиком ботинка покачивал. А самому начинать не хотелось. Жуть, как не хотелось. Но делать было нечего, и Никита произнес:

– Вот вам для начала занятная информация. Сегодня к нам явились двое, из Сибири прибыли. Один толстяк такой, смешной, с фамилией смешной – Казик. А другой – здоровенный парнина, прямо Ван Дамм, и фамилия соответствующая – Вандовский. Сначала с Романцевым и Тишаевым встретились, а потом Вячеслав Васильевич всех нас, из Аппарата, позвал и сказал, что они будут в расследовании убийства Бузмакина участвовать.

– Любопытно, – подал, наконец, голос Чаусов. – И кто же они, эти двое?

– А их конкретно не представили. Сказали только, что вроде бы спецы. Хотя толстяк совсем на спеца не похож. Я вообще думаю, что главный у них Вандовский, а Казик – это типа того, в пристежке. Но они сегодня с каждым из нас разговоры разговаривали.

– И как поговорили с вами?

– Да нормально вроде… Только… – Никита внутренне сосредоточился: вот он, этот момент, когда надо вплотную к «теме» приступать. – Мне кажется, у сибиряков задача – найти убийцу в Аппарате. Ни в каких других местах-то не нашли…

– А почему это вас, Никита Сергеевич, так беспокоит? Ищут и ищут, бог с ними. Вы ведь Бузмакина не убивали? – Чаусов улыбнулся, словно о какой-то веселой ерунде спросил, а Никита аж отпрянул:

– Да что вы! Нет, конечно!

– Тогда в чем проблема?

– В Тишаеве, – мрачно сказал Никита. – Он за последние недели изменился сильно. Ну, может, не слишком сильно, но заметно. Раньше тихо так говорил, мы его за это Тишайшим прозвали, а теперь голос начал повышать. С Гудовской вот недавно прямо поцапался. А прежде он с ней – ни-ни! Вежливенько так, уважительно. И мне… тоже уже два раза выволочки устраивал за какую-то ерунду.

– А прежде, значит, тоже «ни-ни»? – усмехнулся Виктор Егорович.

– Прежде он мог серьезно так сказать, покритиковать… Но выволочки… нет, не было такого. Вот Леонид Борисович, тот – да, тот наорать мог, а Тишаев… Тишайший, одним словом.