Друг и лейтенант Робина Гуда

— Что ж тут непонятного? Я так и знал, что прогулка поможет тебе покорить сердце юной леди! «Девушка просто не сможет не влюбиться в такого видного парня, как наш Джон, — подумал я, — дай им только случай получше узнать друг друга!» И ведь так все и случилось, верно? Катарина без памяти в тебя влюбилась, иначе не рискнула бы ради тебя своим драгоценным соколом! Теперь остается лишь надеяться, что сэр Ли не станет препятствовать счастью единственной дочери. А когда вы с Катариной сыграете свадьбу, ты получишь в приданое замок Аннеслей… Неплохо будет завладеть такой берлогой, верно, парни? Уж оттуда нас не выкурят ни стражники шерифа, ни все его наемники!

Аутло, как всегда, с энтузиазмом поддержали треп Робина, ответив россыпью перченых шуточек…

Позволив им вволю строить планы насчет моей грядущей свадьбы, я лег на спину и уставился в темно-синее небо, на котором начали проступать первые звезды.

«Волчьи головы» могли веселиться сколько угодно, еще пару дней назад я сам бы расхохотался при одной мысли о возможности своей свадьбы с высокомерной дочерью крестоносца… Пару дней назад — но не сейчас. Сейчас я никак не мог избавиться от образа девушки с кинжалом в руке, глядящей на меня огромными испуганными глазами. Катарина без колебаний прирезала человека, чтобы меня защитить… И я чувствовал, что готов проделать ради нее то же самое, в любую секунду.

Разбойники хохотали, доцеживая из кружек остатки эля, но у меня на душе почему-то было темно и тревожно, как в лесу перед большой бурей.

Буря разразилась два дня спустя, и первые вести о ней принес Аллан-э-Дэйл, отправившийся в Блидворс навестить малютку Рози.

Мы как раз закончили ужин, и брат Тук завел одну из своих вечерних историй — на сей раз про ирландскую нечисть баньши, вестников беды. Понизив голос, монах рассказывал о том, как во время похода Генриха Второго на Зеленый остров баньши снялись с насиженных мест и последовали за английскими воинами, спалившими их родовые угодья. У себя в Ирландии баньши жили в терновых кустарниках, в Англии же разлетелись по дремучим лесам и до поры до времени вели себя тихо-смирно… До поры до времени, horribile dictum[27]! Потому что стоит им учуять близкую беду, как они принимаются носиться над лесами и над деревнями, срывать ветки с деревьев и крыши с домов и протяжно голосить, радуясь злосчастьям, надвигающимся на ненавистных англичан…

— Вот, слышите? — воздев палец к кронам деревьев, в которых шумел ветер, вопросил Тук. — Это воют проклятые кельтские баньши! Потому что грядет скверная ночь, предназначенная для скверных дел, и скоро кровь снова оросит многострадальную землю Мерсии[28]…

Не успел фриар договорить, как из кустов вылетело что-то встрепанное, топочущее, и Барсук заорал не своим голосом:

— Баньши!!!

Все аутло взметнулись на ноги, схватившись за оружие, я вскочил вместе с остальными…

Но почти сразу стало ясно, что это не баньши, а наш менестрель.

— Тьфу на тебя, напугал до смерти! — Барсук, держась за грудь, осел на прежнее место у костра. — Чтоб тебя перекорежило, сукин сын, чтоб на твоей арфе полопались все струны!

— Хей, в чем дело? — воскликнул Робин, выхватив свою кружку из-под ног Аллана. — За тобой гонятся наемники? Или кельтская нечисть?

— Шериф нашел… — уронив лук и шлепнувшись на землю между мной и Робином, судорожно выдохнул Аллан-э-Дэйл. — Он нашел-таки… того… кто будет… еще похуже нечисти!..

— Так. Хлебни и объясни толковее, — Локсли хлопнул Аллана по спине и подал ему спасенную кружку.

Залпом осушив ее, Аллан вытер рот и быстро заговорил:

— Шериф нашел нового командира наемников… Говорят, откуда-то с севера, кажется, из скоттов… Не из знатных, но, болтают, лучший стрелок в тамошних краях… И он…

— Лучший стрелок, вот как? — приподнял брови Робин Гуд.

— …и он сумасшедший! — выпалил Аллан.

— Лучший стрелок в своих краях, да еще сумасшедший… Это мне кое-кого напоминает, — хмыкнул я, и Локсли ткнул меня локтем под ребро.

А менестрель продолжал быстро выкладывать новости, и чем дольше он говорил, тем явственней в завывании ветра над лесом нам чудились зловещие стоны нечистой силы.

Кем бы ни был новый командир наемников Гай Гисборн — скоттом, норманом или саксом, — за два дня он развил такую деятельность, какая не снилась покойному де Моллару за все время его двухлетней службы.

— Он послал наемников во все деревни на востоке, даже в Эдвинстоун… Поручители сотен не указали, кто из тамошних людей состоит в сговоре с аутло, и тогда Гисборн велел схватить всех старости всех тех, кого он заподозрил в укрывательстве… Сказал, дескать, пусть арестованные жалуются хоть в Королевскую курию! Да только какие жалобы могут дойти до Лондона из ноттингемской тюрьмы?.. А потом он послал своих людей в Лакстон и Папплвик, потому как прослышал, что тамошние лесники подкуплены разбойниками…

Еще в самом начале рассказа Аллана Вилл Статли взобрался на вершину Великого Дуба, и не успел менестрель договорить, как сверху донесся крик моего крестного:

— Папплвик горит!