Друг и лейтенант Робина Гуда

Кеннет всегда был молчаливее остальных «волчьих голов», поэтому я не ждал от него долгих прощаний. К моему удивлению, он вовсе не торопился уходить.

—  Джон... — оглядевшись по сторонам, негромко проговорил беспалый разбойник. — В последние дни кто-то появился в Шервудском лесу.

Перестав жевать, я удивленно поднял на него глаза:

— Что? Кто?

— Если б я знал... Остальные парни думают — мне мерещится. Но я с двенадцати лет хожу на королевских оленей и знаю, когда мне дышат в спину. Кто-то за нами следит. Ты... это... держи ухо востро.

— Конечно, как всегда, — кивнул я. — А почему ты думаешь...

— В следующий раз встретимся в «Весельчаке», или передай весточку через Бена, — с этими словами Кен повернулся и исчез в кустах на краю поляны, даже не побеспокоив обосновавшихся там птиц.

Я озадаченно смотрел ему вслед.

Кеннет никогда не был фантазером вроде Тука или нашего менестреля и никогда не был склонен к веселым розыгрышам, как Локсли. К любому его предупреждению стоило отнестись серьезно, даже к такому расплывчато-неопределенному, как это.

Торопливо дожевав зайчатину, я встал и пошел к привязанному коню, чтобы достать из седельной сумки флягу.

В Шервуде всегда шлялось немало народа... помимо аутло. В пределах леса находилось несколько деревень, в том числе такая большая, как Менсфилд, и никакие лесные законы не могли воспрепятствовать тамошним крестьянам пользоваться шервудскими тропинками. Не говоря уж о лесниках, в обязанности которых входило присматривать за королевским заповедником — от его северных пределов, доходящих почти до Бернисделла, до южных, подступающих к Ноттингему. Но вряд ли лесники, наученные горьким опытом, пошли бы на новое нарушение договора с аутло... Да и Кеннет Беспалый был слишком опытен и хладнокровен, чтобы не распознать слежку какого-нибудь лесника, а тем более не в меру ретивого стражника или крестьянина.

Отхлебнув из фляги, я повернулся, чтобы залить костер остатками воды, — и замер.

Возле костра стоял Гай Гисборн, целясь в меня из лука.

—  День добрый, доблестный рыцарь Грин лиф, — скотт слегка улыбнулся однобокой, стянутой шрамом улыбкой.

Мое оцепенение длилось всего одну секунду, на второй я бросил флягу и сделал рывок к висящему у седла арбалету... Стрела, пригвоздив рукав моей камизы к седлу, воткнулась в бок коню, и гнедой с пронзительным ржанием встал на дыбы. Плотная ткань не порвалась, зато сломалось древко; получив толчок в грудь, я с трудом сохранил равновесие, крутнулся и снова повернулся лицом к Гисборну.

Тот уже держал на тетиве следующую стрелу.

—  Я обещал, что мы с тобой еще встретимся, доблестный рыцарь. Помнишь?

Я тоже выдал улыбку, надеясь, что она получится не такой кривобокой, как у бывшего командира наемников.

—  Как же, отлично помню, скотт. А вот тебе лучше было бы забыть про свое обещание. В Шервудский лес запрещено входить с луком и стрелами, и теперь, как верный слуга закона, я должен тебя задержать и препроводить в тюрьму.

Гай Гисборн засмеялся медленным довольным смехом — так могла бы засмеяться кошка, наложившая лапу на мышь.

—  Давай, попробуй! Отведи меня в Ноттингем. Если сможешь пошевелиться после того, как я покажу тебе, что такое настоящий стрелок. Что, передумал? Правильно!

Теперь, оказавшись со скоттом лицом к лицу, я увидел, что он не просто высок, а очень высок. Гисборн был ростом с меня и, пожалуй, даже пошире в плечах. По здешним меркам, он был настоящим великаном. И его искалеченная морда понравилась мне сейчас еще меньше, чем тогда, когда я глядел на нее с высоты седла.

—  Брось болтать, Гисборн! Скажи лучше — что тебе надо?

Он сильнее прищурил пересеченный шрамом глаз.

— Что надо, спрашиваешь? Мне надо тебя прикончить. Но прежде я хочу перекинуться с тобой парой слов.

— Так говори.

«Говори, говори подольше, а пока ты будешь трепаться, я придумаю, как тебя достать...»

—  В этих краях болтают, будто Локсли может расщепить одной стрелой другую с расстояния в пятьдесят шагов, — Гисборн сильней натянул тетиву, так что серое оперение коснулось его скулы. — Но я смог бы вогнать тебе в сердце три стрелы, прежде чем оно бы остановилось. Показать тебе по-настоящему меткую стрельбу, э, Маленький Джон?

Мне удалось не вздрогнуть, но, наверное, не удалось сохранить невозмутимое выражение лица, потому что Гисборн снова засмеялся:

—  Да, М-маленький Джон, правая рука Робина Гуда! Так, кажется, тебя называют в балладах? Может, Аллан-э-Дэйл успеет сочинить еще одну балладу, про твою смерть, прежде чем его самого вздернут!

«Черт, а вот это совсем скверно. Кен был прав — у здешних деревьев завелись глаза и уши...»

— Сосунки! — презрительно бросил Гисборн. — Вообразили себя умнее и удачливее всех, да? Но только тупица вроде Певерила мог не догадаться, кто командует его наемниками!

— Не такой уж он тупица, раз выгнал тебя взашей...

Стрела, ударившая в оголовье меча, отскочила и оцарапала мне предплечье; качнувшись, я прикусил язык.

—  Помолчи, сакс, — прищурив оба глаза, прошипел Гисборн. — Не то следующую стрелу я всажу тебе промеж ног!