Друг и лейтенант Робина Гуда

Зачерпнув горсть углей, я швырнул их в обезображенное лицо, и наши крики боли слились в один. Но вопль Гисборна перешел в булькающий хрип, когда я изо всех сил всадил ему меч под ребра. Выдернув клинок, я изготовился для второго удара... который уже не потребовался.

Скотт сделал несколько неверных шагов, повернулся и рухнул лицом в костер.

Перекатившись на бок, я вжался лицом в траву, но от запаха горелого мяса было никуда не уйти, и тошнота одержала надо мной решительную победу.

Потом я долго лежал на боку, зажимая ладонью рану на бедре, приводя дыхание в норму, чувствуя, как кровь из пореза на плече стекает у меня по груди вперемешку с потом. Наконец сел и засмеялся.

Может, Локсли прав: кто-то присматривает с небес за шервудскими аутло?

— Сэр Гринлиф? — стражники с открытыми ртами переводили взгляды с меня на завернутое в плащ тело, которое я вез поперек седла. Неудивительно, что они вытаращили глаза: мы с конем выглядели так, словно только что вырвались из жаркой битвы. — На вас напали?!.

— Заберите эту падаль! — прохрипел я.

Двое стражников поспешно выполнили приказание, кривясь от запаха паленой плоти, к которому я успел притерпеться за время долгого пути в Ноттингем. По дороге сюда мне дважды пришлось останавливаться, чтобы дать передышку коню, но все-таки он справился... И я тоже.

— Что случилось, сэр Гринлиф?

— Принесите чего-нибудь выпить, живо!

Мне мигом вынесли из караулки кружку с сидром. Осушив ее, я тронул шпорой окровавленный бок несчастного коняги и, проезжая под поднятой решеткой, бросил через плечо:

—  Скажите шерифу, что я прикончил одного из лесных разбойников... Маленького Джона, правую руку Робина Гуда.

Глава двадцатая

Джон Маленький задумал сам

Слугой шерифа быть,

Хотя жестоко замышлял

Шерифу отомстить.

Но он сказал: «Самим Христом

Поклясться я могу,

Шериф во мне всегда найдет

Хорошего слугу!»

«Маленькое деяние Робина Гуда». «Песнь третья» (перевод Всев. Рождественского)

ВОЛК МЕНЯЕТ ШКУРУ,

НО НЕ ДУШУ

— Ты ведешь себя как безумец, — Катарина кончила накладывать повязку на мою обожженную ладонь и заглянула мне в глаза. — Рано или поздно это кончится бедой, Рейнольд, вот увидишь!

— Не беспокойся, все будет в порядке...

— В порядке? Как бы не так! — вместо мольбы в синих глазах теперь загорелся гнев. — Ты же всеми силами пытаешься сделать так, чтобы тебя убили! Посмотри на себя — на тебе живого места нет!

— Я не приглашал Гисборна на завтрак, он явился по собственному почину.

— Ничего подобного не случилось бы, если ты перестал бы якшаться с лесными разбойниками!

Я слегка передвинулся на подушках, чтобы лучше видеть Катарину, стоящую на коленях рядом с кроватью.

Моя жена далеко не в первый раз заводила подобные речи — и наверняка не в последний. Я наперед знал, что услышу, поэтому предпочитал не вникать в слова, а любоваться переливами каминного пламени в завитках рыжих волос. Чем я и занимался, пока Катарина с жаром убеждала меня, что благородному человеку не к лицу знаться со всяким сбродом; что если мне так хочется рисковать головой, лучше б я подождал пару лет, пока истечет срок мирного договора с сарацинами; что никакие разбойничьи деньги не окупят ей вдовства — а она обязательно станет вдовой, если я не позабуду дорогу в Шервудский лес!

На этой точке монолога я протянул руку, обхватил Катарину за талию и притянул к себе на кровать. Из дикого сокола не сделаешь домашнюю птицу, но я уже научился надевать на свою соколицу должик... а если требовалось — то и клобучок.

Оказавшись рядом со мной на огромной кровати под балдахином, Катарина сразу перестала бушевать. На некоторое время я позабыл о своих ранах, она — о своем предполагаемом скором вдовстве, как вдруг нас прервал громкий стук в дверь и громовой голос, от которого дрогнуло каминное пламя:

— Госпожа! Сэр Гринлиф!

— Когда-нибудь я его точно придушу, — пробормотал я, приподнимаясь на локте. — Чего тебе, Олифант?

— Вас требует к себе вице-граф, сэр Гринлиф!

— Передай вице-графу, что я при смерти!

Мой рявк отнюдь не приличествовал умирающему, однако куда ему было до трубного баса Олифанта...

—  Шериф хочет немедленно вас видеть, сэр Гринлиф!

— Тогда передай ему, что я уже помер... Катарина поспешно закрыла мне рот ладонью:

— Не говори так, накличешь беду!

Я с тяжелым вздохом сел, спустив ноги с кровати, и раздраженно зарычал. Все мои раны были просто царапинами, но нога и ладонь дьявольски болели даже после того, как я осушил кубок крепкого вина. Ничего, все могло быть гораздо хуже!

—  В чем там дело, Олифант? Входи! Богатырь вошел и встал у двери, скрестив руки

на груди. Я вопросительно поднял брови:

—  Ну, из-за чего такая спешка? Неужели шерифу так не терпится вручить мне награду за волчью голову?

Сакс фыркнул, однако его лицо осталось мрачнее мрачного.