Друг на все времена

Несомненно, главную роль сыграли местные условия. На Кубани перед первой мировом войной засевалось около сорока процентов всего засеваемого в России подсолнечника. Кубанцы любили эту культуру и умели добывать из нее на маслобойках душистое подсолнечное масло. В народных сказках и преданиях часто о нем упоминалось, и герои сказов спорили – кто делает масло лучше.

Пустовойту помогла и интуиция, его «селекционное зрение», по выражению агрономов.

С помощью такого зрения он увидел в «солнечном цветке» две важные особенности. Во-первых, особо высокое качество пищевого масла, добываемого из подсолнечника. Во-вторых, то, что масличность этой культуры можно повышать выше естественных тридцати двух-тридцати трех процентов.

С установлением на Кубани Советской власти резко изменились к лучшему условия работы. Опытное поле «Круглик» под Краснодаром, где работал Пустовойт, было преобразовано в опытно-селекционную станцию по масличным культурам. А затем, на базе этой станции, был основан научно-исследовательский институт. С 1935 года Пустовойт заведовал отделом селекции и семеноводства этого института.

А сколько поистине героических усилий приложил ученый в тяжелые послевоенные годы, когда на почти пустом месте он восстановил свою лабораторию и с группой молодых ученых продолжил селекционные исследования.

Василий Степанович много ездил по полям Украины, на Северном Кавказе, под Воронежем, в Средней России. И всюду отбирал лучшие семена подсолнечника. Со своими сотрудниками он боролся с многочисленными врагами культуры: был побежден сорняк заразиха, создан своего рода богатырский панцирь, предохраняющий семена подсолнечника от прожорливой моли.

В результате великий селекционер чуть ли не удвоил содержание масла в ядре семени подсолнечника.

В 1964 году В. С. Пустовойта избрали действительным членом Академии наук СССР.

Пустовойт прожил долгую и очень плодотворную жизнь. Сегодня у нас в стране под посевами подсолнечника занято примерно пять миллионов гектаров, что в пять раз больше, чем до революции. Почти все эти площади засеваются сортами Пустовойта или выведенными по его методу. А трудился Василий Степанович почти до последних своих дней. Когда его, уже почти 70-летнего, спросили как-то: «Какие у вас сейчас увлечения, хобби, чем вы занимаетесь с наибольшим удовольствием после работы?» – он ответил:

– Хожу по полям и смотрю, как растет подсолнечник.

Жизнь Пустовойта – пример сочетания таланта и трудолюбия.

Человек человеку брат

Где бы в человека ни стреляли,

Пули – все! – мне в сердце попадали.

Э. Межелайтис[48]

Сострадание

Все ли ценят это качество? Все ли понимают значение его для воспитания в человеке человеческого?

Увы, не все, к сожалению.

На свете много возвышенных, добрых людей. Многие безотчетно бросаются на помощь другим в беде (сострадание определяется психологами, как участие в боли и страдании другого человека). К сожалению, тут же рядом с ними водятся и иные... Люди, которым нет никакого дела до чужой жизни, чужой заботы.

До сих пор у нас не в диковинку услышать сложившиеся в мрачные времена заповеди мещанства: «моя хата с краю», «своя рубашка ближе к телу» и тому подобные, являющиеся перепевом знаменитой заповеди всех эгоистов: «человек человеку волк».

Есть люди, которые убеждены, будто самоотверженность и сострадание, бескорыстная забота о других и доброта – качества «противоестественные», что они мешают человеку пробивать себе дорогу в жизни.

Упрощая и опошляя учение Дарвина о «борьбе за существование», такие люди переносят в мир разума законы джунглей, то есть законы, гласящие, что сильный побеждает слабого, хищник стоит над жертвой, а жестокосердие – над мягкосердечием.

В действительности жестокосердие всегда было противно человеческой природе.

Даже просто равнодушие к чужим несчастьям и судьбам противоестественно для существа разумного. Кто может спокойно пройти мимо чьей-то беды – не просто отвратителен: он опасен. Ведь он ненадежен, он не может быть настоящим другом. Он бросит в час испытания, даже подтолкнет, поможет врагу.

Можно понять М. Е. Салтыкова-Щедрина, выражавшегося особенно резко:

«Нет опаснее человека, которому чуждо человеческое, который равнодушен к судьбам родной страны, к судьбам ближнего...»

Когда свет разума озарил впервые мозг нашего далекого предка, это одновременно был свет добрых чувств. Сегодня, кажется, уже никто из антропологов не сомневается в том, что выжили и вступили на тропу развития не сильные и жестокие племена людей, а, наоборот – те, где была взаимопомощь и великодушие.

Приведу на этот счет слова крупнейшего современного антрополога американца Лорена Айсли: