Друг на все времена

«Неоценима заслуга обоих исследователей перед наукой о немецких древностях. Один Якоб Гримм для языкознания сделал больше, чем вся Французская академия со времен Ришелье... В самом деле, человеческой жизни и человеческого терпения не могло хватить, чтобы собрать эти глыбы учености...»

Однако для широких народных масс, для большинства людей во всех концах земного шара братья Гримм – сказочники! Авторы чудесных народных сказок!

Якоб Гримм (1785–1863) и Вильгельм Гримм (1786–1859) родились в маленьком немецком городке Ганау в семье юриста. В 1791 году отца перевели в город Штейнау, и этот городок, где прошло их детство, все шестеро детей юриста считали затем своей родиной. В 1796 году на большую дружную семью Гриммов обрушилось несчастье – умер их отец. Главой семейства был признан старший – энергичный одиннадцатилетний Якоб, а заботы о дальнейшем образовании детей возложила на себя их родственница. С ее помощью Якоб и Вильгельм поступили в Кассельский лицей, затем – в 1802 году – в Марбургский университет.

В 1804 году Якоб Гримм едет в Париж и там собирает и изучает материалы по истории права. В парижских архивах и библиотеках он находит интересные, древне-германские рукописи. Брату Якоб так пишет о своих находках: «Я думаю, если мы обратим на это внимание, то соберем сборник чудесных вещей! Понятно, в будущем мы многое сделаем из этого, но только вместе, потому что, милый Вильгельм, мы уже больше разлучаться не будем. И условимся: захочет один что сделать – другой должен высказаться».

Призыв нашел сердечный отклик, и братья до последних дней соблюдали принятое условие: всегда делились между собой творческими замыслами.

В 1812 году выходит первый том «Детских и семейных сказок». В 1815 году появляется второй том. А в 1822 году издание завершается третьим томом.

Чем объяснилась внезапно пришедшая, но устойчивая, глубокая популярность «Детских и семейных сказок»? Да тем, что Гриммам в своих сборниках удалось сохранить все обаяние подлинно народных сказок, изложить их почти так, как их рассказывают простые люди. По словам Энгельса, это настоящие «создания народной фантазии».

«Только с тех пор, как я узнал северогерманскую степь,– писал Энгельс в 1840 году,– я по-настоящему понял «Детские и семейные сказки» братьев Гримм. Почти на всех этих сказках заметен отпечаток того, что они возникали здесь, где с наступлением ночи исчезает все человеческое, и жуткие, бесформенные создания народной фантазии носятся над землей...»[47]

Братья Гримм старались сохранить сюжеты сказок в их истинно народных, по возможности уцелевших с давних времен формах и вариантах. «Настало время,– говорили Гриммы,– спасать древние предания и сказки, чтобы они не исчезали в беспокойных днях наших, как искра в колодце или роса под горячим солнцем».

Считая себя собирателями этих случайно уцелевших в бурях веков колосьев, братья Гриммы много лет ездили по стране, разыскивая сказочников и записывая их сказки.

Постепенно «сказочный» труд обогащал их и как ученых. Они издавали признанные затем классическими грамматические и филологические труды. Их избирают профессорами Геттингенского, затем Берлинского университетов. В 1841 году оба брата становятся членами Академии наук.

Работали они после этого еще долго и много сделали для науки. Им заслуженно поставили памятник в Ганау. В городке, где они оба родились.

Василий Степанович Пустовойт родился 15 января 1886 года в многодетной крестьянской семье в селе Тарановка Харьковской губернии. Сперва он ничем не выделялся из других крестьянских детей; пас гусей, учился в школе-трехлетке. Став чуть постарше, уехал на заработки в Харьков и там работал посыльным на паровозостроительном заводе. Двадцати двух лет он окончил земледельческое училище под Харьковом, в Деркачах, и вскоре уехал на Кубань, которая с тех пор стала ему родным краем.

Не сразу нашел свое призвание Пустовойт. Много и напряженно трудился на разных направлениях агрономии. Но даже и став селекционером, он не сразу разглядел то растение, усовершенствуя которое прославился на весь мир.

– Мое имя обычно связывают с подсолнечником,– говорил Василий Степанович. – Но, честно говоря, мне трудно было перестать заниматься пшеницей. Я и сейчас хлеб люблю по-прежнему, по-крестьянски...

До революции к подсолнечнику относились с пренебрежением. Так, академик Севергин писал о нем в начале века: «Сие растение почитается способным исцелять раны. Наибольшее употребление семени есть в пищу попугаям. А пережженные семена имеют запах кофе и производят наливку почти столь же приятную».

Почему же все-таки Пустовойт всерьез занялся подсолнечником? Не рассчитывал же он на то, что в России вдруг разведутся тучи попугаев, которых надо кормить, или что все сегодняшние пьяницы неожиданно бросят пить и станут требовать у трактирщиков: «Кофейную наливку, да поскорее!»