Друг стад

— Ну, видите ли, он вот уже неделю не ест, — отвечал владелец. — Вчера вечером я вколол бедняге пенициллина, а ему все равно кусок в горло не идет. Доктор Маккормак, я с этим псом и за пятьсот долларов не расстался бы.

Час спустя подъехал сын торговца — в чистеньком подержанном пикапе «Додж» с рекламой автосалона на бортах. В кузове сидел желто-белый пес охотничьей породы, из тех, что натаскивают на птиц, состояние которого я был описал как нечто среднее между «неважнецким» и катастрофическим.

— А где твой отец? — спросил я юнца, поглаживая собаку по голове. — Он разве не приехал?

— Ему до зарезу хотелось посмотреть футбольный матч, вот он меня и послал, — признался юнец, явно злясь и досадуя на весь мир.

Собака держала голову очень прямо, глотка ее распухла, челюсть отвисла. Заподозрив паралитическую форму бешенства, я надел перчатки и попытался открыть пасть. Пес дернулся от боли и я разглядел внутри огромное инородное тело. Разило от него нестерпимо.

Впрыснув собаке пентотал, я принялся тянуть предмет на себя, поворачивая его так и эдак, и, наконец, извлек из глотки злосчастного пса гигантский свиной шейный позвонок.

— Я, пожалуй, оставлю Кинга у себя на денек-другой, — распорядился я. — Глотка в очень плохом состоянии; пес нуждается в лечении. Передай отцу, что я ему перезвоню.

— Папе это не понравится, — слабо запротестовал юнец. — Он считает, что тратить деньги на собак — все равно что выбрасывать их на ветер.

И тут я вспылил. Полагаю, бывают моменты, когда самые придирчивые протоколисты невоздержанности, ревностно вносящие в свои анналы любое проявление таковой, посмотрят-таки сквозь пальцы на небольшую вспышку. Я также подметил: те, кому практической сметки природа отпустила чуть больше стандартной дозы, те, кто серьезно относятся к своей работе, куда чаще фигурируют на страницах этих анналов, нежели пассивные недотепы.

Руки у меня тряслись, лицо пылало. Я атаковал беззащитный телефон и свирепо набрал номер владельца собаки. Долго ждать мне не пришлось: в трубке раздался приятный женский голос.

— Будьте добры Сайруса, пожалуйста, — проговорил я, хищно раздувая ноздри, однако все еще сдерживая клокочущую ярость.

— Ну, держись; ужо я этому идиоту рога-то пообламываю! — пробормотал я себе под нос. — Тот, кто допустит, чтобы славный охотничий пес дошел до такого состояния, заслуживает, чтобы ему и впрямь спилили рога, — причем без анестезии!

— О, здравствуйте, доктор Маккормак, — приветствовал меня Сайрус спустя несколько секунд. — Большое спасибо, что позвонили. Я вам бесконечно признателен за то, что согласились посмотреть Кинга в воскресенье…

— Ну-с, у него в горле и впрямь застряла здоровущая кость, проговорил я, все еще кипя от негодования.

— Ох, Господи, этого я и боялся, — воскликнул мой собеседник. Вообще-то пес принадлежит моему отцу. Папа — инвалид; ревматизмом его совсем скрючило, так что за животными он не приглядывает как должно. Я вчера к нему на гору съездил — и нашел старину Кинга вот в таком состоянии.

«Да этому типу в вежливости не откажешь, — подумал я про себя. — Ну что ж, машинку для удаления рогов временно отложим». Дыхание у меня понемногу выравнилось.

— Я вчера взялся было вам звонить, как домой вернулся, глядь — а время-то около полуночи. Я подумал, вы спите, вот и вколол ему пенициллин на свой страх и риск. Вот не поверите, Джон, я с этим старым псом и за тысячу долларов не расстанусь.

В трубке послышались странные звуки: я готов был поклясться, что собеседник мой шмыгнул носом.

— Ну что ж, я рад, что мы успели вовремя. Хотя состояние Кинга оставляет желать лучшего, полагаю, он выкарабкается; но мне нужно на несколько дней оставить его у себя.

— Как скажете, — легко согласился Сайрус. — Слово доктора — закон! Кстати, не в службу, а в дружбу. Пока Кинг у вас, не дадите ему глистогонного? Думаю, весит он около ста пятидесяти фунтов.

— Ну, конечно.

— И еще, Джон. Можно попросить вас отложить эту кость в банку? Я знаю, что вы с такими случаями всякий день сталкиваетесь, но мне хотелось показать эту штукенцию папе.

— Ну, конечно, — повторил я и повесил трубку, задумчиво качая головой. Вот теперь к списку моих вопросов для собачьего психолога добавились пункты третий и четвертый.

Вопрос номер три касается оценки собаки в денежном эквиваленте. Обычно при первом звонке объявляется, что собака стоит пятьсот долларов. Но как только ставишь диагноз, сумма резко увеличивается. А уж если пес умрет, цена просто-таки возрастает до небес. И почему бы это?

Пункт четвертый: если верить хозяевам, на свете полным-полно собак весом в сто пятьдесят фунтов. Однако на такой вес потянет изрядное количество собачьей плоти. Может быть, дорогая собака с приступом кашля ночью просто кажется тяжелее?