Друг стад

На следующий день Тупице вроде как полегчало. Он вышел из коматозного состояния и даже понюхал и немножечко пощипал травяного сена. При виде улучшения столь явного я приободрился, а также с радостью узнал, что Кэти приезжает нынче вечером. Если бы только удалось поддержать беднягу до ее возвращения, на душе у меня сделалось бы куда как спокойнее: я был уверен, что теленок еще больше воспрянет духом, заслышав знакомый голос и почувствовав прикосновение ее руки.

На следующий день, заехав на ферму с обходом, первое, что я увидел, была Кэти в комбинезоне и камуфляжной кепке. Умением исцелять словно по волшебству, — в данный момент это благотворное воздействие ощущал на себе Тупица, — Кэти уподоблялась самой Флоренс Найтингейл, хотя внешне нимало на нее не походила. Теленок уже стоял на своих ногах, уткнувшись головой в пластиковое ведро у нее в руках.

— Кэти, надеюсь, вы не зерном его кормите? Зерна ему пока еще нельзя, — предостерег я.

— Право же, Док, вы ж меня не первый день знаете! Это просто теплая вода с электролитами: я в ней клубничное желе развела. Он же пить хочет! объявила она. — Нынче утром он почти кварту выпил. В одиннадцать получит свою рубцовую культуру, а в полдень я погляжу, не пожует ли он люцернового сенца, что я у дороги набрала.

— Ну что ж, я рад, что вы дома: уж вы-то беднягу выходите!

— А уж я-то как рада! — отозвалась она. — А то вы с Уолдо так и заморили бы годовалого теленочка! — Не мы ли трудились, не покладая рук, пока она где-то порхала да развлекалась, — и вот тебе благодарность! подумал я про себя.

— Кстати, вы готовы сегодня прооперировать Берту, или Уолдо и не подумал с вами договориться? — осведомилась она. Бертой звали лучшую свиноматку на ферме.

— Мой скальпель всегда к вашим услугам, — уклончиво отвечал я. Я понятия не имел, о чем идет речь, поскольку Уолдо и в самом деле позабыл поставить меня в известность. — А где же пациентка?

— В загоне, конечно. А вы где думаете, в кухне?

— Ну, у вас на ферме я уже почитай что разучился удивляться. Коров называют в честь ветеринаров и священников, опять же собачье кладбище под соснами…

Когда состарившиеся питомцы Кэти покидали этот мир, она и впрямь устраивала им достойные похороны неподалеку от дома, на специально отведенном участке на опушке леса. Пару раз меня вызывали усыпить животное и поучаствовать в обряде погребения. По приезде я обнаруживал уже вырытую могилку, а рядом с ней — немного кровельной жести и горку сосновых иголок. Верный четвероногий друг покоился в красивой коробочке, внутри устланной его любимым одеяльцем или ковриком, на котором тот, бывало, спал у очага; затем импровизированный гробик аккуратно опускали в могилу и засыпали сосновой хвоей. После того и хвою, и гроб накрывали куском жести, а поверх наваливали земли. Когда с тяжелой работой бывало покончено, меня просили сказать несколько слов об усопшем. Мне не то чтобы всякий день приходилось выступать распорядителем на звериных похоронах, однако на ферме и в доме Кингов я был частым гостем, всех тамошних обитателей знал неплохо и мне не составляло труда вспомнить что-нибудь приятное о каждом животном, — так что поучаствовать в обряде погребения и проводить очередного питомца в последний путь я почитал за честь.

У загона для свиней к нам присоединился Уолдо. Кэти как раз показывала мне, что не так с мордой бедняжки Берты. Я знаком велел Уолдо придержать язык, — дабы Кэти не разразилась бы очередной обличительной речью на предмет забывчивости «этих мужчин». В левом углу Бертиной пасти торчал изрядный нарост дюйма в два-три, — видимо, знаменитая свинячья бородавка.

— Да, Уолдо рассказывал мне об этой неприятности, пока вы развлекались за милую душу, — соврал я. — Бородавку удалить нетрудно, вот только в толк не возьму, зачем. Сдается мне, краше наша пациентка все равно не станет, хоть пригласите первого в Голливуде специалиста по пластическим операциям. — Фыркнув, Уолдо подмигнул мне. Кэти шутливо замахнулась на меня кукурузным початком.

— А что это, собственно? — уточнила она.

— Возможно, доброкачественная фибропапиллома, но может статься, что и базально-клеточая эпителиома. Точно сказать не могу, пока не посмотрю гистологию, — с убийственной серьезностью сообщил я. И снова женская ручка проворно подобрала пару початков, и в голову мне полетели новые снаряды. Я поспешно пригнулся: с силой брошенный початок вполне способен причинить некоторый вред.

— Вы, Док, не умничайте слишком-то! — предупредила она. — Если не остережетесь, глядишь, скажете чего-нибудь в этом роде ребятам на бензоколонке «Токси», а они, чего доброго, решат, что вы на них наезжаете! То-то пух и перья полетят! А я, между прочим, и не развлекалась вовсе. Неужто нельзя по-человечески сказать? Это рак или что?

— Небось, оно самое и есть, — ехидно отозвался я. На сей раз разбросанные по земле початки валялись за пределами досягаемости, так что Кэти просто поджала губы и испепелила меня негодующим взглядом, явно недовольная моим диагнозом насчет «оно».