Друг в зеркале

– Нам все завидовали. Людям нелегко смириться с тем, что двое по-настоящему счастливы, потому что нашли друг друга… Мы почти не разговаривали, потому что понимали друг друга, как дельфины, на уровне ультразвуков. Мы даже болели в одно и то же время.

Герман замолчал, вспоминая те далекие события, легкая улыбка скользнула по его губам. «Немудрено болеть в одно и то же время, – злобно подумала Туся. – Целовались, вот и заражались одновременно» .

– Что же случилось потом? – с издевкой спросила она. – Почему закончилась такая фантастическая любовь?

– Говорят, любовь всегда заканчивается плохо забвением или смертью. В нашем случае это была смерть.

Туся посмотрела на Германа расширенными от ужаса глазами.

– Смерть? – смысл этого страшного слова еще не вполне дошел до ее сознания. – Как смерть?

– Да, – подтвердил Герман. Каждая мышца на . его лице напряглась. – Она умерла. Умерла глупо и нелепо.

– Как это случилось?

– Сушила волосы феном. – На лице Германа появилась дикая улыбка, которая так не шла к его словам. – Неисправности проводки. Взялась мокрыми руками…

Он замолчал.

– Наверное, это очень больно, – прошептала Туся, чтобы не задохнуться от тишины.

– Ей – нет. Вся боль остается тому, кто выжил, резко сказал Герман.

«Какой ужас! – подумала Туся. – Я и представить себе не могла, что у этой истории такой трагический финал. Бедный Герман! А тут еще я со своими глупыми комментариями!»

– Герман. – Она осторожно взяла его за руку, как будто он был хрустальным и мог рассыпаться от любого неловкого прикосновения. – Герман, прости меня. Я была такой эгоисткой.

– Ничего, – грустно улыбнулся он. – Мы все становимся эгоистами, когда любим.

– А почему ты выбрал меня? За наше сходство с Натой, да? За то, что я так на нее похожа?

Туся понимала, что это так. И даже известие о том, что эта девушка умерла, не убивало ее ревности и обиды.

– И да и нет, – ответил Герман. – Конечно, я обратил на тебя внимание именно из-за этого. Я увидел в тебе то, чего когда-то лишился. Но полюбил за то, что ты – это ты.

От этих слов Тусе стало легче, но не намного. Ужасное чувство – ревность. Глупое и унизительное. Просыпаться и засыпать с мыслью о том, какой у соперницы был голос, как она одевалась, как называла твоего любимого, что ей нравилось, а что – нет… От всего этого с ума можно сойти.

– А ее имя? Ее настоящее имя? Ведь не по паспорту же она была Натой?

– Ее звали Наташа. Так же, как и тебя.

«Этого мне только не хватало. Мало того что я похожа на нее, как сестра-близнец, ее еще и звали так же!»

– А сейчас? – не удержалась и спросила Туся.

– Что сейчас?

– Ты все еще любишь ее?

Туся понимала, что так нельзя спрашивать, что это некрасиво, но ничего не могла с собой поделать.

– Люблю, – без колебаний ответил Герман. – Но это совсем другое.

– Как это – другое, – разозлил ась Туся. – Вот у меня, например, все просто. Я или люблю, или нет. И если люблю кого-то одного, то не люблю другого.

– Да, но ты же любишь меня?

– Пока да, – обиженно сказала Туся.

– и Лизу тоже любишь. И маму. И много кого еще. Ведь так?

– Так, – кивнула Туся, лихорадочно соображая, к чему это он клонит.

– Все это умещается у тебя в голове и в сердце. Так почему же со мной должно быть по-другому?

Когда Герман что-то объяснял, все становилось просто и ясно. Туся понимала, что ее он мог убедить в чем угодно – и в том, что земля стоит на трех китах, и в том, что он – внучатый племянник Наполеона. Потому что, когда любишь, очень хочется верить.

– Ну что, забыто? – спросил он, откидывая прядь со лба.

Ей не хотелось продолжать этот неприятный, бессмысленный разговор. Меньше всего она хотела ссориться с Германом. Когда ссоришься с кем-то дорогим – всегда сердце не на месте. А во время ссор с Германом Туся вообще теряла всякий интерес, к окружающему. Не хотелось ходить в школу, вставать по утрам и даже умываться. В такие дни Туся была отвратительна сама себе – даже не могла смотреться в зеркало.

– Забыто, – нехотя подтвердила она.

7

– Ну знаешь, я бы на твоем месте так быстро его не простила, – с упреком говорила Лиза на следующий день.

Подруги сидели на скамейке возле школы и ели мороженое в вафельных стаканчиках. Солнце светило ярко, но почти не грело. Золотая осень была на исходе. Лиза даже надела перчатки, потому что совершенно не переносила холода, а Туся щурилась от резкого солнечного света.

– Ты ничего не знаешь, – значительно сказала она. – А когда узнаешь, перестанешь обижаться.

И она рассказала подруге историю любви Германа. Лиза внимательно слушала, склонив голову, и ее лицо постепенно меняло выражение – становилось грустным и задумчивым.

– Теперь понимаю… – наконец вымолвила она. – Правильно говорят, что нельзя судить человека, пока не узнаешь всей правды.

– Это что-то ужасно личное, – сказала Туся: Представляю, как больно ему было, когда мы коснулись его прошлого…

– Так-то оно так, – Лиза прищурила глаза, как будто что-то припоминая, – но помнишь прическу Наты? – Прическу? – встрепенулась Туся. – А что у нее с прической?

Лиза провела руками по волосам, приглаживая челку назад.