Другая

Моя дорогая Лиля! Завтра наступает тот день, о котором предупреждал меня господин Танака Тору. И потому я решила написать это письмо, чтобы попросить тебя… Если ты вернёшься, пожалуйста, люби нашего отца за двоих! А Максима, я знаю, ты тоже сможешь полюбить, хотя писать мне об этом и даже думать очень непросто. Но ведь у нас с тобой нет другого выхода, правда? Господин Танака Тору сказал, что врата откроются ещё лишь один раз и ровно в полночь захлопнутся навсегда, а значит, нет у нас с тобой иного пути, как смириться с этим. Он, кстати, не захотел объяснить мне, почему именно нас с тобой разметало в разные стороны, но он знает это, я чувствую. Но… ох уж эти таинственные восточные люди! Как говорят у вас здесь: Восток – дело тонкое. Между прочим, ещё господин Танака Тору поведал мне, что некоторые произведения искусства, созданные человеческим вдохновением, одинаковы у нас и у вас. Я слышала здесь песни, например, которые любят петь и у нас, и видела картины (Максим водил меня в музеи, он очень образованный человек, в отличие от меня, простушки), которые я знаю по открыткам из нашего мира.

На этом я заканчиваю письмо. Завтра мне предстоит тяжёлый день в смысле необходимости много всего сделать, но невероятно радостный, потому что я еду в Москву выбирать свадебное платье!

Лови мой поцелуй, дорогая Лиля! И не держи на меня зла, пожалуйста, за те изменения, которые ты найдёшь в своей обычной необычной жизни… если вернёшься…

А я буду молиться, чтобы врата закрылись прежде, чем мы к ним подойдём!

Прощай!

PS. Ты, наверное, решила, что я какое-то чудовище, ни слова не написала о родной матери и тех людях, которые меня окружали там, в моём мире. Лиля, если бы ты только знала, как я устала и замучилась в той жизни с пьющей матерью, которую так и не смогла простить за то, что она сделала с собой и со мной!.. Но теперь, когда рука моя выводит эти строчки, я решила и я клянусь тебе, что попробую помочь хотя бы той женщине, что так похожа на мою мать, если останусь в этом мире…

Только бы остаться!!!…

В конце письма был жирно отпечатан ярко-красный поцелуй девичьих губ, и Лиля провела по нему пальцем с нежностью и печалью.

Если ты сейчас читаешь это письмо… Я сейчас читаю это письмо, моя дорогая Лиля, и я плачу вместе с тобой, потому что так же несчастна в эти минуты, как и ты!

Она сложила листок по сгибам, вложила его обратно между страницами и, прижав книгу к груди, затихла, свернувшись клубочком на кровати. Тишина затопила её комнату, лишь слышался монотонный звук часов, отбивающий последние секунды этого дня. Сколько их осталось до окончания? Лиля подняла голову и туманными от слёз глазами вгляделась в циферблат. Одиннадцать часов вечера. Ещё шестьдесят, пятьдесят девять, пятьдесят восемь минут – и врата навсегда закроются. И они с Другой останутся на разных берегах, не в силах преодолеть расстояние, которого нет, и время, которое им неподвластно.

Но… у неё ведь есть эти пятьдесят… семь минут!