Другая Белая

— Я ведь симпатичненькая, стройненькая. Ему это и нравилось. И еще акцент мой русский нравился: не избавляйся, мол, ни в коем случае. Счет в банке мне открыл — на всякий случай, но ни чековую книжку, ни карточку не дал, хранил у себя в сейфе. Я решила: буду любить такого, как есть, в кои-то веки я кому-то нужна. Ведь женщине обязательно надо быть кому-нибудь нужной, правда? Но только после свадьбы он хуже стал: уже не просто придираться, а бить начал, за волосы таскать. Когда первый раз это случилось, я так рыдала, что он даже скорую помощь вызвал, сказал, что я с лестницы упала. А потом еще и еще, я пробовала звонить его тетке, чтобы хоть она на него повлияла, та только смеялась, что я все выдумываю, и вообще, это дело семейное. А однажды с ножом на меня набросился. Я вырвалась, добежала до соседей, они дверь прямо перед его носом захлопнули. Ночью меня сосед, в чем была, отвез к своей матери, дал денег на билет в Россию. А в посольстве я получила справку на выезд.

Марина слушала молча, не прерывала.

Вдруг Людмила засмеялась и совершенно другим голосом сказала:

— Вот я и хочу посоветоваться. Мы с ним официально разведены уже два года. Когда я сбежала, он месяц был сам не свой, звонил в Москву каждый день, а потом пропал. Я позвонила соседям, они сказали, что с ним живет другая женщина, тоже русская. Кобель ведь какой… Но у него с ней не получилось, и он снова звонит, зовет вернуться, говорит, что я лучше всех, что он меня игнорировал, потому что очень уставал на работе, а сейчас ушел на пенсию и открыл свой бизнес. Обещает любить. К тому же, мне сказали, что теперь у них поправки в законодательство внесли: домашнее насилие, на которое раньше никто не обращал внимания, теперь считается преступлением, и в полиции появился такой отдел — так что есть, в случае чего, у кого защиту искать. Как вы думаете, ехать мне?… Я просто хочу быть кому-то нужной…

Марина, не дослушав, положила трубку: «Пусть эта дура сама разбирается. Быть нужной? Кому ж этого не хочется!? Вопрос, всякую ли цену ты готова платить за свою якобы нужность?»

Марина услышала, что приехал Дэвид, открыл своим ключом дверь, позвал котов домой. Сама кошкой взлетела по лестнице — в ванную, заперла дверь и заревела. Ревела, сидя на краю ванны, и спрашивала себя, по какой причине слезы? «Нервы ни к черту. Не хочу я никаких женских историй, я ими… объелась». Умылась, выпила холодной воды из под крана. Вышла из ванной, юркнула в спальню, не зажигая света, быстро разделась — и под одеяло, как будто спала. Лежала с открытыми глазами и думала: «Какие же бабы дуры!» И она тоже? Нет, это не про нее. Она — вполне self-sufficient lady[85] — сама для себя женщина. Нужна — поможет, не нужна — переживет. «Еще вопрос: нужен ли мне мой „он“?» — Задала и испугалась: нужен! Нужен.

* * *

Из русскоязычной газеты Марина узнала об обществе «Великобритания — Россия», заплатила за членство, хотя этого можно было и не делать, и стала посещать лекции. Звала Дэвида, но тот, как всегда, был занят, да и интереса не проявлял. Ездила одна.

Люди там были самые разные. Очень нравились англичане, искренне интересовавшиеся Россией, ее культурой и языком. Один из главных организаторов был государственным чиновником, по роду своей деятельности никак не связанным с Россией. Он выучил русский язык и говорил на нем бегло и почти без акцента — просто «из любви к искусству».

Он представил Марину в тот вечер, когда она пришла впервые.

К ней подошли с приветствиями. Женщина с русским именем, преподававшая в Оксфорде, сразу же дала номер своего телефона. Она сказала, что происходила из старинной русской купеческой семьи, уехавшей из большевистской России. Как же она была красива! Ее красота была русской, но такой тонкой и изысканной… «Неужели русские женщины были такими до того…»

Подошел очень высокий пожилой джентльмен лет восьмидесяти. Он говорил на русском без акцента, только иногда подыскивал слова. «Тоже, наверное, эмигрант». Но джентльмен разуверил:

— Я англичанин. Шпионом был. По молодости пошел записываться в разведшколу, думал, научусь хорошо говорить на нескольких европейских языках, а мне — нет, никто европейским языкам тебя бесплатно обучать не будет, выбирай — китайский или русский. Вот и выбрал русский.

Рассмеялся:

— Не жалею.

Марину удивило то, что он откровенно говорил о том, что, как она считала, должно умереть вместе с ним, раз уж выпал такой жребий. И еще то, что шпион, по определению, должен быть незаметен, а этого высокого красавца — и сейчас еще красавец — как не заметишь! Он как статуя Маяковского.

Марина разговорилась с сидевшей рядом англичанкой, преподавательницей русского языка. Та рассказала ей, что сейчас у них — руссистов — большие трудности с работой: раньше русский язык преподавали даже в школе, не говоря уже о высших учебных заведениях, сейчас это резко сократилось.

— Между русскими преподавательницами большая конкуренция, — она кивнула в сторону группы женщин с крашеными головами, своей разноцветностью нарушавшими монохромность английской седины.