Другая Блу

– Так-так, смотрите кто у нас тут. Не можешь без меня, да? – протянул Мейсон, глядя вниз с верхнего пролета лестницы у своей квартиры. Из открытой двери лился свет, выделяя его силуэт черным контуром. Я позвонила ему, сказав, что нужно поговорить и что я жду снаружи. Он захлопнул телефон и начал спускаться вниз, развязно улыбаясь. Он явно думал, что я пришла не только поговорить. Сумочку я держала перед собой, чтобы он ничего не заметил сразу, когда я была не готова. Сзади захлопнулась дверь, и Уилсон появился из-за угла. Вот что ему стоило остаться в машине?

– Где тебя черти носили? – Мейсон встал напротив в ту же секунду, когда Уилсон занял место рядом со мной, он перевел взгляд на Уилсона и помрачнел. – Думаешь, сможешь променять меня на этого тощего выскочку?

– У меня будет ребенок. От тебя, – выпалила я, не желая болтать о ерунде. Нужно было как можно скорее со всем этим покончить. Я убрала сумку, открывая живот. Мейсон переводил взгляд с моего лица на живот и обратно. Если правильно одеться, никто и не подумает, что я беременна. Так что я специально выбрала обтягивающую футболку с белыми брюками, чтобы не было никаких сомнений.

– Офигеть! – простонал Мейсон, проводя рукой по волосам, и мне даже стало жаль его. Подобное негодование было вполне объяснимо. Это был удар под дых, и я точно знала, что он чувствует. Несколько месяцев назад я сама переживала то же самое. Он вытянул руку, чуть ли не касаясь пальцем моего лица.

– Ты заявляешься через полгода и хочешь свалить все на меня? Нет уж. Ха-ха! Меня не проведешь!

– А что не так? – подначила я. Сочувствие к нему смешивалось с необходимостью закончить начатое.

– Почем мне знать, что ребенок вообще мой? Уж точно я не был у тебя первым и явно не последним. Насколько я помню, Адам тоже нарисовался примерно в то же время, – Мейсон смерил Уилсона кислым взглядом. Уилсон просто покачал головой и скрестил руки на груди. Переубеждать и говорить, что он – не Адам, смысла не было, как и отрицать.

Я пожала плечами и промолчала. Так даже лучше, что он сомневается. Значит, возмущаться не будет. Я протянула ему документы, которые подготовил брат Джека.

– Мейсон, я не ссориться пришла, и мне ничего от тебя не нужно. Я хочу отдать ребенка на усыновление. Для этого требуется отчуждение прав. Тебе нужно будет прийти в суд в этот день, подписать, где галочка, и свободен. И ты больше никогда не увидишь меня и мой большой живот.

Мейсон разглядывал договор, и на мгновение мне показалось, что он собирается его порвать.

– Мне нужно работать. Не смогу прийти, – нахмурился он и отшвырнул бумагу. Белый лист спланировал на землю, и мы все какое-то время смотрели на него, каждый ждал, чтобы кто-то другой пошевелился. Секунду раздумий спустя я наклонилась и подняла его.

– Понимаю, – произнесла я приторным голосом. – Тебе и правда нужно держаться за свою работу. Потому что если усыновление сорвется, я подам запрос на установление отцовства, а потом – иск о выплате алиментов, – все это я произнесла спокойно, невинно глядя ему в глаза.

Мейсон выругался, а Уилсон подавил усмешку. И незаметно показал мне большой палец. Но тут же нахмурился, услышав нецензурные определения, которыми меня награждал Мейсон.

– Осторожней, парень, – рявкнул он, и Мейсон с опаской взглянул на него, видимо вспомнив кунг-фу с прошлого раза.

– Ты и копейки от меня не получишь, Блу.

– Приди в суд во вторник, и так и будет. – Я прижала бумагу к его груди, придерживая рукой, пока он не взял ее сам, сжав в кулаке.

– До четверга.

Я повернулась и пошла к машине, не оборачиваясь, не зная, смотрит ли Мейсон мне вслед и идет ли за мной Уилсон. Скользнула на пассажирское сиденье «Субару» и потянулась за ремнем, чтобы пристегнуться, нуждаясь хоть в какой-то защите, отчаянно желая почувствовать себя в безопасности. В безопасности от чего? От злости Мейсона? От ощущения предательства, которое так явно исходило от него, что можно было потрогать? Может быть. Непонятно почему, но я испугалась, и мне было грустно. Уилсон забрался в машину и повернул ключ в зажигании. А у меня руки тряслись так сильно, что ремень безопасности выскакивал и стукался о стекло с подозрительным треском. Уилсон перегнулся через меня и застегнул его, не говоря ни слова, но я чувствовала его взгляд, даже когда он выезжал с подъездной дорожки.

– Ты вся дрожишь. Нормально себя чувствуешь?

Я кивнула, пытаясь проглотить комом вставший в горле стыд, мешавший говорить. А Уилсон все смотрел на меня, изучая мой профиль, пытаясь разглядеть, что спрятано под маской. Лучше бы он просто не обратил внимания.

– Ты его любишь? – Этот вопрос и прозвучавшее в голосе сочувствие было настолько неожиданным, что я рассмеялась, но вышел отрывистый и совсем не веселый лай.

– Нет! – Вопрос-то легкий. – Мне стыдно и неловко. Любовь тут вообще ни при чем. И никогда не была.

– А так легче… раз не любишь?

Я подумала и кивнула:

– Да. Конечно. И я рада, что он не предложил сделать меня честной женщиной.

Уилсон криво улыбнулся:

– Да. Конечно.