Другая Болейн

— Зачем смотреть на соперника, когда на корте ваше величество?

Мгновение тишины — и он наконец расхохотался. Все придворные подобострастно рассмеялись вслед за ним, будто не они секунду назад затаили дыхание, испугавшись ее наглости. Насмешливая улыбка Анны, как всегда, ослепительна.

— Игра не имеет смысла, если видеть только половину, — возразил король.

— Я смотрела на солнце, не обращая внимания на тень, — парировала она. — Видела только дневной свет, вместо темноты ночи.

— Это я солнце?

— Ослепительное, — прошептала Анна, и слово это звучало так интимно, так обольстительно, — ослепительное…

— Вы находите меня ослепительным?

Она широко раскрыла глаза, удивляясь его непонятливости:

— Солнце, ваше величество. Солнце сегодня ослепительное.

Гевер — серый островок с башенками среди сочной зелени кентских лугов. Мы въехали через беспечно оставленные открытыми ворота в восточной части парка и увидели замок, а за ним — закат. Красные черепичные крыши сверкают в золотистом свете, серый камень стен отражается в неподвижной воде рва, кажется, тут два замка, один над другим — вот он, мой дом из страны грез. Во рву, касаясь друг друга клювами, плавает пара диких лебедей, изогнув шеи так, что вместе получается сердечко. Два плывут, два отражаются — четыре лебедя, а вокруг них на воде качается замок.

— Красиво, — вырвалось у брата. — Вот бы остаться тут навсегда.

Обогнув ров, мы миновали плоский дощатый мостик, там, где тропинка пересекала реку. Из камышей донесся звук выстрела, заставил мою уставшую лошадку сбиться с шага. На берегах реки косили сено, и свежий сладкий запах плыл в вечернем воздухе. Раздался крик, отцовские слуги в ливреях выскочили из караульной и замерли у разводного моста, заслоняя глаза от света.

— Это же молодой лорд и миледи Кэри! — воскликнул один из солдат.

Парень, стоявший сзади, повернулся и побежал обратно в замок — сообщить новости. Мы пустили лошадей шагом. Зазвонил колокол, остальные стражники выскочили из караульной, слуги, обгоняя друг друга, бросились во внутренний двор.

Брат виновато взглянул на меня, словно извиняясь за нерадивость солдат, и осадил лошадь, я первой пересекла разводной мост и въехала под решетку сводчатых ворот. Слуги уже толпились во дворе — от кухонных мальчишек, приставленных крутить вертел, до домоправительницы, открывшей дверь в большую залу, чтобы созвать слуг из глубины дома.

— Милорд, леди Кэри!

Она подошла ближе, и йомен-смотритель буфетной с ней, оба поклонились. Грум поймал поводья, капитан стражи помог мне спешиться.

— Как мой сын? — спросила я у домоправительницы.

— Вот он. — Она указала на лестницу в углу двора.

Быстро повернулась. Кормилица как раз вынесла моего сыночка на солнце. Прежде всего меня поразило, как он вырос. Он родился маленьким, а в месяц его уже забрали у меня. Теперь совсем другое дело — Щечки округлились и порозовели. Кормилица поддерживает золотистую головку, я чуть не лишаюсь чувств от ревности, нестерпимо видеть большую, красную, крестьянскую руку на головке королевского сына, моего сына. Его туго запеленали, примотали к дощечке. Протягиваю руки — кормилица подает ребенка словно на блюде.

— Он здоров. — Она как будто оправдывается.

Наконец-то я держу своего ребенка. Ручки примотаны к бокам, пеленки держат даже головку, двигаются только глаза.

Он смотрит мне в лицо, переводит взгляд с губ на глаза, потом на небо позади меня. Вороны кружат над башней, и он следит за ними.

— Прелесть моя, — шепчу я.

Георг неторопливо спешивается, бросает конюху поводья и заглядывает мне через плечо. Темно-синие глазки пристально изучают новое лицо.

— Смотрит на дядю! — Георг явно доволен. — Запомни меня хорошенько, малыш. Мы принесем друг другу удачу. Ну разве не настоящий Тюдор, сестренка? Сделан на совесть! Вылитый король.

Румяные щеки, золотые пряди, выбивающиеся из-под кружевного чепчика, синие глаза. Малыш спокойно и доверчиво глядит то на меня, то на Георга.

— Правда ведь, похож?

— Как странно, — Георг шепчет мне прямо в ухо, — только подумай, придется клясться в верности этому кусочку мяса. Однажды он может стать королем Англии, величайшим мужем Европы, и мы с тобой будем полностью от него зависеть.

Крепче сжала дощечку, ощутила тепло маленького тельца, туго примотанного к деревянной рамке.

— Господи, спаси и сохрани его, кем бы он ни был.

— Спаси и сохрани нас всех, — повторил брат. — Потому что нелегка дорога к трону.

Устав от рассуждений, Георг взял ребенка, мимоходом передал его няне и повел меня к парадному входу. Прямо в дверях крошечная двухлетняя девочка в коротком платьице, смотрит на меня. Какая-то женщина железной хваткой держит ее за руку. Екатерина, моя дочка, а глядит на меня как на чужую.

Я упала на колени прямо на булыжник двора:

— Екатерина, знаешь, кто я?

Маленькое бледное личико дрогнуло.

— Моя мама.

— Правильно! Я так хотела приехать раньше, но меня не пускали. Я скучала по тебе, доченька. Так хотела быть с тобой.

Она обернулась к служанке. Та сжала ее ладонь, побуждая ответить.

— Да, мама, — тихонько прошептала девочка.