Другая дочь

– Мисс Стоукс, – мрачно вставил Куинси. – Понятно, что вам неприятно это слышать, но, основываясь на документах, полагаю, что Меган обезглавили из чувства вины. Похоронили из-за угрызений совести. И любовно завернули в одеяло. Мисс Стоукс, мне известно только о трех других случаях, когда тело ребенка так тщательно запеленали и старательно похоронили. И во всех трех случаях убийцей оказалась мать.

– О, Боже.

– Серийные убийцы не испытывают потребности закутывать трупы своих жертв в мягкие одеяла. А вот защита ребенка, даже тогда, когда уже слишком поздно, даже из чувства вины – явно материнская черта. На данный момент, основываясь на изученном досье, я бы возобновил это дело, агент Риггс и мисс Стоукс. Следует повнимательнее присмотреться к родным Меган. Изучить мотивы каждого и обстановку в семье летом 1972 года. А так же проверить всех друзей и родственников. Лично я начал бы с Патриции Стоукс.

Глава 16

«Уолтхэм свит» оказался вполне приличным отелем. Две спальни в оттенках синего и лилового с якобы вишневого дерева мебелью – типичная обстановка для многих гостиниц Новой Англии. Одна комната наверху в мансарде, другая – внизу напротив кухни. Дэвид поставил свою сумку в ближайшей к выходу спальне, пока все еще ошарашенная Мелани бродила по гостиной.

В аптеке возле дома Дэвида были куплены основные туалетные принадлежности. Аптеки не торгуют одеждой, поэтому Мелани осталась в старой футболке и мешковатых спортивных штанах ФБРовца, выглядя еще более хрупкой, особенно сейчас, когда стояла у темного окна, обхватив себя руками и воззрившись в безлунную ночь. Снаружи по федеральной трассе мчались автомобили. Фары коротко хлестали по ее лицу, слепя глаза.

– Ладно, – наконец произнес Дэвид, – о чем думаешь?

– Все в порядке.

Он ждал продолжения, но девушка молчала. Дэвид не знал, что делать. После беседы с Куинси Мелани все глубже и глубже уходила в себя. Взгляд безжизненный, как у ветерана войны, губы сжаты в бескровную линию. «Ударилась в стену и теперь либо согнется, либо сломается». К сожалению, мыслей Риггс читать не умел, поэтому очень тревожился за притихшую подопечную.

Мелани включила телевизор. Ярко одетая ведущая, мрачно глядя в камеру, докладывала:

– Сегодня утром в центре Бостона раздались выстрелы.

Кадры окрестностей отеля заполнили экран. Люди таращились на дверь. Несколько туристов снимали. Мало что было известно, и десятисекундный репортаж закончился, ничего не прояснив.

Мелани выключила телевизор. Взяла журнал, полистала, отложила. Сдвинула пепельницу трясущимися руками. «Боже, какие же у нее тонкие пальчики. Невозможно представить ее запертой в одной хижине с таким психом, как Рассел Ли Холмс».

Дэвид поставил свой ноутбук на обеденный стол. Он планировал работать допоздна, перелопатить побольше документов, наверстывая упущенное. Ровно к семи утра их с Ченни вызвал к себе Леймор. Дискуссия начальника не удовлетворит. Леймору нравилось, когда расследование катилось как снежный ком, обрастая четкими и ясными уликами. Шефа точно не обрадует, что его агенты вместо распутывания махинаций в здравоохранении вдруг переключились на убийство двадцатипятилетней давности.

Дэвид вошел в кухню, глянул на пакеты овощей в морозилке и призадумался.

Дерьмо. Спина болела, и болела сильно.

Мало спал, к тому же попал в стрессовую ситуацию. Снова применил оружие, после чего всегда испытывал отвращение. Истина заключалась в том, что Бюро обошлось с ним правильно, поставив на преступления белых воротничков. Он больше не способен лихо гоняться по темным переулкам. Не способен прыжками взлетать по лестницам в небоскребах. У него серьезное заболевание, которое день ото дня прогрессирует.

Ночная жизнь теперь сводилась к трем вариантам интима: морковь, цветная капуста или брокколи?

Выбрал последнее и засунул два пакета сзади под пояс джинсов. Выходя из кухни, прекрасно понимал, что выглядит полным идиотом.

Мелани уже не сидела на диване. Снова стояла у окна, прижав пальцы к стеклу. Что-то было в ее профиле, что-то призрачное, застывшее и настолько безнадежное, что Дэвид содрогнулся.

Нахлынули мучительные картины прошлого. Ему девять, мама в конце концов вернулась домой из больницы умирать. Лежит на диване в гостиной, они все вокруг. Отец и брат натянуто улыбаются. Папа уже объяснил сыновьям, что мама умирает. Больше ничего нельзя сделать. Ради нее они должны стать сильными. Сильными насколько возможно.

Мама потрепала его по волосам. Погладила Стивена по щеке, словно он еще ребенок. Потом отвернулась, пряча твердый и понимающий взгляд, настолько заполненный болью, что у Дэвида вышибло воздух из легких.

Ради нее они только притворяются храбрыми, понял он в свои девять, тогда как мама на самом деле очень храбрая. Ради нее они только притворяются героями, а мама – уже героиня. О, Боже, мама была необыкновенной женщиной!

А через секунду рак забрал ее навсегда.

Дэвид оглядел гостиничный номер. Он уже давно взрослый человек, не ребенок. Замороженные овощи привязаны к спине. Привычная боль грызет поясницу.