Другая дочь

Она заплакала. Через минуту он чмокнул ее в макушку. Потом надолго зарылся губами в волосах, отвел прядки назад, поцеловал слезы на щеках. Поцеловал шею, лоб, уши. Что угодно, только не в губы. Он знал – они оба знали, – что нельзя целовать в губы. Не преступить черту, не преступить черту.

Мелани повернула голову, Дэвид коснулся краешка губ, подбородка, кончика носа, ямочки на щеке.

– Еще, – прошептала она, – еще.

Вот так и пришлось сосредоточиться на шее, уткнувшись в нее носом, целуя все яростнее, словно ненасытные подростковые гормоны кружили над диваном. Он втянул в рот мочку уха и прикусил. Она вздохнула и беспокойно завозилась на коленях. Он еще разок прикусил. Она заерзала, вызвав нешуточную эрекцию, и теперь оба дышали очень тяжело.

Шея. Нежная сексуальная шея. Щеки, гладкие, как шелк. Дэвид покрыл поцелуями упрямую линию подбородка, а затем – словно магнитом притянуло – снова уголки рта. Впитывал ее горячее дыхание, ее напряжение, ее натянутое до предела нервное ожидание. Стоит одному слегка повернуться, и они сольются воедино. Ее губы с его. Жаркие манящие губы. Фантастический лакомый вкус Мелани Стоукс.

Трепещущее тело… Боже, она рвала его на части.

Медленно, очень медленно Дэвид отстранился. Оба вздохнули, без слов поняв друг друга.

Он – федеральный агент, расследующий дело против ее отца. Хотя пока не рассказал ей всю правду, что не есть хорошо. Пусть он не стал великим бейсболистом, о чем мечтал его отец, но все же остался мужчиной.

– Тебе лучше? – пробормотал он через минуту.

– Гораздо.

Ее бедра все еще упирались в его пах. Мелани, казалось, ничего не замечала, в отличие от Дэвида. «Одно из преимуществ быть взрослым. Можно просто держать девушку на коленях». Закрутил длинную прядь вокруг кисти. Красивые волосы. И пахнут замечательно. Вот бы погрузиться в них обеими руками и гладить до тех пор, пока она снова не начнет вздыхать.

Эрекция причиняла сильное неудобство, пришлось сменить позу.

– «Олд Спайс», – прошептала Мелани. – Мне казалось, им уже никто не пользуется.

– Мой отец пользуется, – рассеянно откликнулся Дэвид и перешел к рассмотрению изгибов крошечной ушной раковины.

– Вы с ним очень близки, да?

– Раньше были.

«У Мелани Стоукс даже ушки прелестные. Наверное, и пальцы ног тоже восхитительные».

– Раньше? – вопросительно глянула она.

– Все меняется. Само собой меняется.

– Артрит? – проницательно прищурилась Мелани. – Твой отец такой же необыкновенно общительный человек, как ты?

– Угу, я весь в него.

– Угу. И твоей матери больше нет в живых, так что некому вмешаться. Какая досада.

– Угу.

Дэвид никогда не оценивал ситуацию с этой точки зрения, но Мелани, вероятно, права.

– Расскажи о своей матери, – настойчиво попросила она. – Расскажи, каково это – расти среди людей, которые с тобой одной крови и любили тебя с самого рождения.

Дэвид не сумел ответить немедленно. Боль, пульсирующая под ее словами, мучительно сжала горло.

– Пожалуйста!

– Ну… Я многого не помню. Ты же знаешь детей. Получаешь в подарок целый мир и воспринимаешь все как должное.

– А твоя мама пекла печенье? Когда я лежала в больнице, то всегда представляла себе маму в белом фартуке, запачканном мукой и шоколадной крошкой. Непонятно почему этот образ постоянно мне являлся.

– Да, моя мама пекла печенье. Шоколадное. Овсяное. Сахарное с зеленой глазурью на праздник святого Патрика. Господи, сто лет об этом не вспоминал, – потер лоб Дэвид. – Ну, еще читала нам сказки. Заставляла убираться в своих спальнях. Даже смеялась над рассказами отца о работе. И она была очень красивая, – добавил он. – Помню, маленьким мальчиком я всегда считал, что мне досталась самая красивая мама на свете.

– Звучит замечательно.

– Да, – прошептал он. – Она такой и была. Помню… Помню, как они с папой вернулись домой из больницы и усадили нас рядом. Помню, как держались за руки и отец плакал. Никогда прежде не видел его плачущим. Затем прозвучало: «Рак». Просто «рак», словно это все объясняло.

– Не могу себе представить, как такое можно объяснить ребенку.

– Вот и они, наверное, не могли. Папа сказал, что необходимо больше помогать маме по хозяйству, так что мы со Стивеном тут же кинулись вылизывать дом. Даже впервые в качестве сюрприза пытались отдраить ванную комнату. Для сведения – мыльные разводы с нержавеющей стали очень трудно удаляются. Тебе стоило бы посмотреть на нас с пылесосом. Та еще картина.

– Что-то натворили?

– Всосали половину шторы. Кто бы мог ожидать?

– Зато ваши старания умиляют, – улыбнулась Мелани.