Другая другая Россия

— Эмоциональная. Мне не безразлично то, что происходит. Я очень переживаю, что в нашем информационном обществе агрессии и ненависти больше, чем любви и созидания. У нас люди думают, что власть можно поддерживать только из меркантильных целей. Это очень плохо. Многие их тех кто приходили за этим во власть, а ожидаемого не получили, сейчас кричат громче всех. А амбиций по-прежнему много, карьеру хочется сделать.

— А ты?

— Я уже карьеру могу делать вне зависимости от того, встречаюсь с властью или нет. Я говорила и говорю, если встреча с властью дает мне возможность ускорить некоторые процессы, мной инициированные в образовании, тогда — здорово. А нет — я и до этого жила, и ничего. Очень просто убедить людей в том, что отношения с властью выглядят, как дважды два — четыре, я тебе, ты мне. Людей, которые так думают ждет большое разочарование. Власть — не так линейна. И у меня с ней никогда не было такого договора и не будет.

— Но ты в любом случае слишком часто играешь роль хорошего полицейского. И в «Нереальной политике» так было…

— Но у меня такой характер, — на ее щеки снова выходят полоски. — Я не хочу быть плохим полицейским. Не хочу быть злой.

— Но ты же журналист.

— Но у меня и в «Деталях» такая проблема была. Да, я журналист, но я не умею быть с людьми злой, потому что в жизни я не злая…

— А раньше ты могла. И уничтожать словом ты могла, — говорю я, припоминая наше первое интервью.

— Но мне это доставляет дискомфорт! — кричит Тина и поднимает руку. Я думаю, она как тогда, несколько лет назад, стукнет ладонью по столу. Но ее рука зависает, а потом она прикрывает пальцами изгиб руки. Она уже сняла белый пиджак, на ней футболка. Она закрывает ладонью вены, и, кажется, у нее только что взяли кровь. — Уничтожая другого человека, я уничтожаю и себя! — кричит она.

— Но так ведь было не всегда.

— Не всегда. Но со временем я поняла — делая больно другим, я автоматически делаю больно себе. А я не хочу себе делать больно. Я тебе честно говорю. Да, мною было принято решение идти до конца и встретиться с Михаилом в суде. Но когда Татьяна написала о моем отце… Ну, что мне дальше делать?!

— Но и это просто — как дважды два. Если ты этого не говорила, Муругов элементарно звонит Шацу и говорит — «Она этого не говорила!».

— Но между нами был разговор. Какой — я рассказала в начале. И Слава не хочет быть действующим лицом в этом скандале. Он просит его не вовлекать. Да и какая мне разница, кто кому и что говорил. Прежде, чем кого то в чем то публично обвинять надо прежде всего быть уверенным в формулировках. Вот представь, мы сейчас с тобой разговариваем. Я тебе — «Привет. Мишу, Таню видела? Нет? Ладно, поехали дальше». И то же самое можно сделать с большими паузами — хм… Тина Канделаки… звонила Муругову… и обратила вни-ма-ни-е… на то… что Татьяна и Михаил… снимались в сомнительных роликах… Он меня чуть ли не в доносе обвинял. Потому что, как он сказал журналисту Александру Мельману «Тину не жалко». Он мне лично заявил, что я как член ОП и БП не имею права спрашивать у директора канала о передаче, которая шла в прямом эфире потому что это в моем случае «запрос», как он сказал. Это же бред какой-то. Я много лет знаю Михаила, как замечательного юмориста, но грань председателя товарищеского суда для меня новая.

— А ты в действительности негативно относишься к тому, что он снялся в этих роликах?

— Нет, но меня искренне удивило, что он, будучи амбициозным продюсером (о чем на канале СТС все знают), человеком, желающим сделать карьеру на развлекательном телевидении и ориентированным на зарабатывание денег (что я только уважаю и поддерживаю) вдруг оказался недоволен властью… Он же еще недавно встречался вместе с группой футбольных болельщиков с Владимиром Путиным, ведет с удовольствием праздники у многих чиновников из власти и вдруг такой поворот. Меня сильно удивило его появление в оппозиционном контексте. Татьяна всегда была женщиной жестких оценок, и об этом все знали, но когда появился Михаил, ранее не замеченный в политической оппозиции, меня это просто удивило. Не больше и не меньше. У меня много знакомых, которые настроены оппозиционно. Если им хватает понимания, что это — не повод друг друга оскорблять, я с ними продолжаю общаться. Политические разногласия мне в отношениях абсолютно не мешают.

— Ты сама бы в ролике снялась?

— Да, почему нет? Но мне никто не предложил. Понимаешь, в этих роликах нет ничего плохого, они будят гражданское сознание и самоуважение. Зовут на митинг «За честные выборы». Это очень хорошо. Чем честнее мы будем сами с собой, чем честнее с нами будет власть, тем в лучшей стране мы будем жить. Все, что способствует развитию моей страны, я всячески поддерживаю. Другое дело, что многие оказавшиеся в авангарде оппозиции, появившееся у них влияние используют для того, чтобы очень четко поделить людей на «своих» и «чужих». Вот мы сейчас сидим за этим столом, это наш стол, и вас за этот стол не сажаем. Тут, как видишь, речь о том, как сделать хорошо людям, не идет. Только мы и наш стол.