Другая Элис

– Ревматоидный артрит можно держать под контролем разными лекарствами – надо попробовать варианты и посмотреть, какой коктейль больше всего подходит. Во многих случаях артрит проходит сам собой, полностью проходит, хорошо еще, если до того, как причинит большой ущерб костям и суставам. – Доктор Бакли провел ладонью по волосам.

– Ну, раз теперь я знаю, какая у меня болезнь, я могу лечиться от нее? Чтобы поехать в Америку, – спросила я.

– Послушайте, Элис, – осторожно проговорил доктор, – нет никаких гарантий.

– Что вы имеете в виду? Ведь лекарства мне помогут, правда?

– Да, возможно, они будут держать болезнь под контролем.

– Я должна поехать осенью в Америку. В моем распоряжении все лето. Я отдохну, и мне станет лучше. За это время вы меня вылечите… да? – не унималась я.

– Давайте начнем с напроксена, противовоспалительного, оно уменьшит опухоль и боль. Возможно, – неуверенно добавил он, – вам стоило бы подумать о годовом отдыхе. Тогда мы сможем…

– Нет! Что вы! Какой отдых?! – вздыбилась я. Для меня это было немыслимо. – Ведь все пройдет, правда? – Я обратилась за поддержкой к маме. Доктор Бакли молчал. – Вы вообще можете меня вылечить? – наступала я.

– Элис, боюсь, лечения от ревматоидного артрита нет, – ответил он, избегая моего взгляда. – Мы дадим по башке вашей болезни, возраст за вас… Не думайте, что самое плохое…

Я не могла даже слушать! Я онемела.

Доктор Бакли полез в ящик стола и достал бланк. Словно библиотекарь, поставил штемпель со своим именем на каждый листок бумаги.

– Мне нужны рентгеновские снимки всех ваших суставов, а еще вы должны показаться эрготерапевту, она даст вам шины… Вы нормально себя чувствуете? – спросил он, глядя на наши побледневшие лица. Я кивнула.

Доктор Бакли встал. Мы с мамой пошли за ним словно тени. Он посмотрел на меня.

– Возьмите вот это, – сказал он, протягивая мне брошюрку про ревматоидный артрит.

С первой страницы с сияющей улыбкой на меня смотрела молодая женщина.

Рукой женщины было написано: «Дорогой читатель, тебе сообщили, что у тебя ревматоидный артрит, и для тебя это катастрофа, особенно если твоя жизнь только начинается…». Она выглядела такой здоровой и красивой, будто еще недавно загорала на Карибах. Мы вышли из кабинета доктора и прямиком взяли курс в рентгеновское отделение. Приемная была набита людьми. Женщины в коричневых балахонах с белыми ремнями входили и выходили из рентгеновских кабинетов, сонно выкликая имена. Возле меня сидел мальчишка с костылями, его нога была в гипсе. Санитар вкатил в приемную старика, лежащего на кровати. Старик был белый, как одеяло, под которым он лежал. Там было много детей, некоторые возились с игрушками в конце коридора, один ребенок, с перевязанной рукой, завывал на коленях у матери. Все казалось мне нереальным, словно здесь ходила не я, а кто-то другой.

– Она не поверит, – пробормотала я, глядя в пространство. – Тренер Петерсон не поверит, если мне придется отложить поездку. У меня все быстро пройдет, правда, мам? – в отчаянии спросила я.

Не успела мама ответить, как прозвучала моя фамилия, и мне вручили белый вафельный халат.

– Наденьте халат в любой из кабинок и проходите через нее дальше, – сказала сиделка, показывая на оранжевую дверь.

Я прошла мимо приемной в выданном мне легком халатике и вошла в рентгеновский кабинет. Легла на жесткий топчан. Надо мной висели какие-то провода и приборы.

– Так, мисс Петерсон, что у нас с вами? Хм, ревматоидный артрит. – Доктор вскинул на меня взгляд. – Что-то вы слишком молоды для такого заболевания, не находите? – спросил он тоном, который ответа не требовал. – Ну-с, положите руки на пленку и не шевелите…

Я поглядела на свою правую ладонь. На ней остались мозоли от игры в теннис. Пальцы длинные, ногти неровные, но сама рука сильная. Невозможно представить, что тут затаилась злая болезнь – рука выглядела нормально. Нет, со мной все в порядке.

– Не шевелитесь… так. Не шевелитесь… так…

Я задрала халат выше и открыла колени. Я чувствовала себя голой, беззащитной. С коленями у меня все в порядке. Хватит их мять. Не прикасайтесь ко мне.

Ладони, ступни, шея, колени и бедра – все поочередно попали под рентген. Мое тело исследовали по частям, словно какой-нибудь механизм. Мне хотелось поскорее оказаться дома.

Потом мы с мамой, как будто туристы в чужой стране, шли, ориентируясь на указатели, в отделение эрготерапии.

Эрготерапия, она же трудотерапия, размещалась в открытом помещении. На стенах висели сложные анатомические плакаты. По отделению сновали девушки в зеленой униформе.

Мы сели к столу. Мой взгляд упал на бледную, цвета тела, шину с застежками на липучках на соседнем столе. Шина показалась мне отвратительной.

Терапевт проследила за моим взглядом.

– Да, так будет выглядеть и ваша, – как мне показалось, зловеще пообещала она и стала обводить карандашом мои руки, чтобы правильно их измерить. Я не могла поверить, что мне придется носить на себе такую вот штуку.