Другая история

— Полностью, — я удобнее перехватил наши чемоданы, проигнорировав носильщика, на ужасном английском предлагавшего свои услуги. Отступать — не в моих правилах.

Впрочем, после первого коленца Индия повела себя прилично. Неприятных воспоминаний не подкидывала; нищетой, необязательностью и антисанитарией раздражала в меру; кормила хоть и с вегетарианским уклоном, но вкусно. Если бы в списке городов для посещения не значился Варанаси, я бы отдыхал с комфортом и удовольствием, в том числе и из-за очаровательной компаньонки. В отличие от меня, Анна открыто наслаждалась туром, чувствуя себя в пёстрой толпе людей, божеств и коров, как рыба в воде. Буквально на второй день она купила на Мэйн Базаре сальвар-камиз**, дупатта*** и ворох медных браслетов, и теперь почти не отличалась от красавиц Болливуда. Местные мачо глаза сломали о «мэм-сахиб», однако дальше взглядов благоразумно не заходили. Словом, всё шло нормально, но ровно до города Шивы. Варанаси сразу же отзеркалил моё противоречивое к нему отношение нехилым отравлением, обеспечив мне незабываемую ночь. Пока я обнимался с фаянсовым другом, Анна подняла на ноги гида, и вдвоём они разыскали и вытащили из постели местное светило аюрведы. Лекарь осмотрел меня, послушал пульс, поцокал языком и выдал пять пакетиков с разноцветными порошками. На ломаном английском долго объяснял Анне, что, как и в какой последовательности принимать, а потом с чувством выполненного долга отправился досыпать, взяв с нас чисто символическую плату. К нетрадиционной медицине я всегда относился с известным скепсисом, однако эффект от чудо-порошков оказался таков, что к обеду я уже был в состоянии сходить на экскурсию к Золотому храму. В принципе, на этом никто не настаивал, и руководило мною чистое упрямство: я не желал уступать абсентовым глюкам. Кое-как дотащил себя до магазинчика, с третьего этажа которого бледнолицым предлагали полюбоваться на Каши Вишнаватх, и понял, что всё. Если полезу наверх, то вниз меня будут спускать на носилках.

— Подождём здесь? — предложила сострадательная Анна, глядя на мою зеленоватую физию.

— Я подожду, а ты иди. Как можно побывать в Варанаси и не посмотреть одну из его главных достопримечательностей?

— Уверен? — нахмурилась Анна. — Подумаешь, храм. Тут этих храмов на каждом шагу.

— Полностью уверен, — я пренебрёг лекцией гида о приличиях и нежно поцеловал любимую в изящный носик, чем склонил чашу весов в пользу экскурсии. Анна ушла, а я остался торчать у входа. Немного попялился на витрину, потом скользнул глазами вдоль улицы и против воли зацепился взглядом за старика-йогина, сидящего у глухой стены какой-то хибары. Первым моим порывом, естественно, было отвернуться и сделать вид, будто я никого не заметил. Однако от опасности бегают только трусы, и я заставил себя смотреть дальше. Точь-в-точь как в глюке, аскет больше походил на высушенную солнцем мумию, чем на живого человека. Тогда я сцепил зубы и чётким военным шагом прошёл разделявшие нас сто метров грязной улочки. Без брезгливости уселся по-турецки на землю перед йогином и приготовился ждать столько, сколько потребуется. Мне нужно было договориться.

Мерно пересыпались песчинки в барханах времени, но вот наконец старик открыл глаза, и из них на меня глянула такая бездна, что я сразу поверил в байки о сверхспособностях индийских садху. Однако никаких других действий, кроме немигающего взгляда, дед не предпринимал, поэтому я откашлялся и заговорил сам.

— Послушайте, уважаемый, может, в этот раз обойдёмся без, э-э, предсказаний? Понимаете, сейчас меня всё более чем устраивает: работа, доход, хобби… Любимая женщина, на которой я, вполне возможно, скоро женюсь. Давайте, я просто проживу эту жизнь нормальным человеком, а? — Я замолчал, с замиранием сердца ожидая вердикта.

Старый йогин ничего не ответил, только спрятал бездну обратно под ненадёжный пергамент век и снова обратился в мумию: переговоры закончились. Я сглотнул вязкую слюну и тяжело поднялся с земли. Меня не собирались принуждать или переубеждать. Мне всего лишь показали, каким мог бы быть альтернативный путь, а выбор — выбор всегда оставался неотъемлемым правом свободного человеческого существа.

***