Другая история Российской империи. От Петра до Павла

Епископ солсберийский Бернет, несколько раз побывавший у Петра, дал о нём неблагоприятный отзыв. «Царь — человек весьма горячего нрава, — пишет он, — склонный к вспышкам, страстный и крутой. Он ещё более возбуждает свою горячность употреблением водки, которую сам приготовляет с необычайным знанием дела… Особенную наклонность он имеет к механическим работам; природа, кажется, скорее создала его для деятельности корабельного плотника, чем для управления великим государством».

21 апреля 1698 года царь выехал из Англии, присоединился к посольству, ожидавшему его в Голландии, и, недолго пробыв там, отправился, опережая посольство, в Вену, куда и прибыль 16 июня. Людовика XIV, как пишет романовская история, он якобы не успел навестить в Париже из-за начавшегося стрелецкого бунта. Это неправда, ибо стрелецкий бунт 1698 года был подавлен без Петра, и даже узнал он о нём только после его подавления. Так что, скорее, «Король-Солнце» Людовик XIV просто не захотел встречаться с русским царём. Императорскую Вену Пётр тоже посетил как частное лицо. В нашей истории ещё не раз повторится ситуация, когда с Россией вступают в союз и зовут её на помощь в своих интересах, но когда помощь нужна России — демонстративно её не замечают. По плану после посещения цесарского двора в Вене предстояло побывать в Венеции у другого участника священного союза, — но не сбылось. В Вене он получил известие о стрелецком бунте, что побудило его ускорить возвращение в Россию. По возвращении из-за границы Пётр немедля возобновил следствие о бунте стрельцов.

Бунт этот возник так. По взятии Азова стрелецкие полки несли там гарнизонную службу, затем их перевели в Великие Луки на польскую границу, а в Азов на их место двинули из Москвы всех тех стрельцов, которые в ней оставались. Так из Москвы вывели все стрелецкие полки, а среди стрельцов на польской границе разнёсся слух, что их навсегда вывезли из столицы (где они раньше привольно жили со своими семьями, занимаясь хозяйством, торговлей и ремёслами), и что стрелецкому войску грозит уничтожение.

«Они не могли не догадываться, что скоро придёт конец их привольной жизни, и станут их учить новому иноземному строю; поэтому они так легко верили всякому неблагоприятном услуху» (см. «Государи дома Романовых», стр. 203).

Виновниками стрельцы сочли бояр и иностранцев, завладевших делами в столице, и решили противозаконно вернуться в Москву. По предложению князя Б. А. Голицына против них были высланы боярин Шеин и генерал Гордон с 4000 войска и 25 пушками. 17 июня эти войска встретили мятежников под Воскресенским монастырём на реке Истре, и нескольких залпов оказалось достаточным, чтобы разогнать их. Бежавших перехватали. Шеин произвёл розыск, кто из них были воры, а кто добрые люди, и множество их было казнено. Остальных разослали по монастырям и тюрьмам под стражу.

Мы помним, что в 1689 году стрельцы, по крайней мере большинство, отказались идти против Петра по призыву Софьи. Но они тогда не выразили и особенно горячего стремления идти за него, предпочитая остаться спокойными зрителями борьбы, чтобы примкнуть к той стороне, которая одержит победу.

Теперь добавим к изложенному выше ещё кое-какие подробности: когда четыре полка переходили к польской границе, до полутораста стрельцов бежали с дороги, и в марте 1698 года объявились к Москве. Здесь, помимо слухов о «сгинувшем» в неметчине царе, они услыхали призывы из Девичьего монастыря от Софьи, рассылавшей грамотки такого типа: «Вам бы быть к Москве всем четырём полкам, и стать под Девичьим монастырём табором и бить челом мне иттить к Москве против прежнего на державство: а кто бы не стал пускать — и вам бы чинить с ними бой». Это был открытый призыв к государственному перевороту посредством бунта. Московское правительство потребовало, чтобы дезертиры вернулись в свои полки.

Они отказались и были выбиты из города вооружённой силой. Казалось бы, странно, что до того они больше месяца спокойно жили в Москве, но дело в том, что от царя долго не было известий; пошёл слух, что он умер, и правительство было в растерянности. Вдруг бы и впрямь Софья взяла власть… Наконец, Ф. Ю. Ромодановский, правивший Москвой в отсутствии Петра, получил от него из-за границы выговор:

«Зелом непечально и досадно на тебя, для чего ты сего дела в розыск не вступил… Я не знаю, откуда на вас такой страх бабий. Мало ли бывает, что почты пропадают, к томуже в ту пору было и половодье. Неколи ничего ожидать с такою трусостью! Пожалуй, не осердись: воистину от болезни сердца писал».