Другая королева

– Это все равно что послать ее на смерть! – повторяет он прерывающимся голосом. – Бесс! Ты была ей другом, ты проводила с ней каждый день. Ты не можешь быть такой бессердечной, не можешь просто отдать ее убийце!

Я оглядываюсь на свой стол, на цифры в книге. Я до пенни знаю, во что она нам обошлась. Если мы будем защищать ее от королевы, мы все потеряем. Если королева решит, что мы слишком привязаны к этой, другой королеве, она нас уничтожит. Если она обвинит нас в измене, мы потеряем земли и все, что у нас есть. Если нас признают виновными, за такое преступление полагается виселица; мы оба умрем из-за нежного сердца моего мужа.

– Кому какое дело?

– Что?

– Я сказала, кому какое дело. Кому какое дело, если ее увезут, обезглавят в чистом поле и бросят тело в канаве? Кому до нее какое дело?

В комнате повисает жуткая тишина. Мой муж смотрит на меня, словно я чудовище. Дурак и Чудовище глядят друг на друга, удивляясь тому, что с ними сталось. Двадцать один месяц назад мы были новобрачными, мы оба были довольны заключенным союзом, довольны друг другом, мы соединились в одну из величайших семей королевства. Теперь сердца наши разбиты и состояния растрачены. Мы себя разорили.

– Пойду, скажу ей, чтобы собиралась, – хрипло произношу я. – Мы ничего не можем сделать.

Но он не отстает. Он хватает меня за руку.

– Нельзя отпускать ее с Гастингсом, – говорит он. – Бесс, она наша гостья, она шила с тобой, ела с нами и охотилась со мной. Она не виновна ни в чем, ты это знаешь. Она наш друг. Мы не можем ее предать. Если она поедет с ним, я уверен, она не доберется до его дома живой.

Я думаю о Чатсуорте, о моем состоянии, и это меня приводит в равновесие.

– Да будет воля Господня, – говорю я. – А королеве должно повиноваться.

– Бесс! Пожалей ее, она же молодая женщина! Пожалей, она молодая, прекрасная женщина, и у нее нет друзей!

– Да будет воля Господня, – повторяю я, продолжая упорно думать о своей новой входной двери, и о портике с лепными цветами, и о мраморном вестибюле; думать о новых конюшнях, которые хочу построить – до этого надо дожить. Я думаю о своих детях – в выгодных браках, уже на хороших местах при дворе, – о династиях, основательницей которых я стану, о внуках, которые у меня будут, и о браках, которые я для них устрою. Я думаю о том, какой путь я прошла, и о том, как далеко собираюсь еще пройти. Я бы скорее в ад отправилась, чем потеряла свой дом.

– Да здравствует королева!

1569 год, октябрь, замок Татбери: Мария

Графиня заходит ко мне в покои, и лицо у нее доброе, как кремень.

– Ваше Величество, вы снова отправляетесь в путь. Знаю, вы рады будете отсюда уехать.

– Куда? – спрашиваю я.

Я слышу страх в своем голосе, она его тоже услышит.

– В Эшби-де-ла-Зуш, Лейстершир, – коротко отвечает она. – С графом Хантингдоном.

– Я предпочитаю остаться здесь, я останусь здесь.

– Все должно быть, как повелела королева.

– Бесс…

– Ваше Величество, я ничего не могу сделать. Я не могу ради вас ослушаться повеления королевы. Вы не должны меня об этом просить. Никто не должен меня об этом просить.

– Что Хантингдон со мной сделает?

– Что ж, предоставит вам лучшее жилье, чем мы, – говорит она успокаивающим тоном, словно рассказывает сказку ребенку.

– Бесс, напишите ради меня Сесилу, спросите, можно ли мне остаться здесь. Я прошу вас, нет, я приказываю, напишите ему.

Она продолжает улыбаться, но лицо у нее напряженное.

– Но вам же здесь даже не нравится! Вы жаловались на запах от навозной кучи раз десять. И сырость! Лейстершир вам куда больше подойдет. Там чудесные охотничьи угодья. Возможно, королева пригласит вас ко двору.

– Бесс, я боюсь Генри Гастингса. Он не может желать мне ничего, кроме вреда. Позвольте мне остаться с вами. Я требую. Я повелеваю. Напишите Сесилу и скажите, что я требую, чтобы меня оставили с лордом Шрусбери.

Но то, как я выговариваю имя ее мужа, Чюсбеи, внезапно выводит ее из себя.

– Вы истратили половину состояния моего мужа, моего собственного состояния! – выпаливает она. – Состояния, которое я принесла ему в браке. Вы стоили ему репутации в глазах королевы; она усомнилась в нашей верности из-за вас. Она приказала ему явиться в Лондон для допроса. Что, как вы думаете, с ним сделают? Там думают, что мы на вашей стороне.

Она замолкает, и я вижу вспышку злобной ревности, зависти стареющей женщины к моей молодости и красоте. Я не думала, что она это чувствует. Я не понимала, что она видит, как ко мне относится ее муж.

– Они думают, что мой муж на вашей стороне. Нетрудно будет найти свидетелей, которые скажут, что он к вам неравнодушен. Исключительно неравнодушен.

– Alors[25], Бесс, вы же прекрасно знаете…