Другая любовь

Апологеты гомосексуализма делятся, на мой взгляд, на патологических (что для меня равно с больной психикой) и "голубых". Если первым всё равно, "где" и "как" (именно они являются основной массой туалетных и банных клиентов), то на второй группе держится гомосексуализм. Судите сами. Первые не отличаются ни умом, ни красотой, ни манерами, "голубые" же - это, как правило, тонкие, впечатлительные, я бы даже сказал, романтические люди, которые очень удачно подгоняют под свои действия научную и историческую основу, действуют не кулаком и нахальством, а примером, убеждением, обольщением. Едва ли какой-нибудь представитель первой группы может кого-то обольстить, соблазнить, пополнить ряды гомосексуалистов новым членом. Эту функцию выполняют "голубые".

Себя я не знаю, куда отнести. У меня множество связей среди "голубых". Мне очень нравятся эти симпатичные, умные, тонкие и нежные люди. И пока я не нахожу разницы между женщиной и мужчиной в постели. Разве что ночь с первой грозит нежелательной беременностью, чьей-то разбитой судьбой".

При всей наивности этой разбивки на патологических, отвратительных завсегдатаев бань или туалетов и привлекательных, обольстительных "голубых", наблюдение о двух группах среди мужчин, которые любят мужчин - о, так сказать, рабах секса и рыцарях культуры, - солдат сделал очень меткое. В какой-то мере оно совпадает с американским различением гомосексуалов и геев, приобретающим всё большее значение.

Для многих слова "гомосексуал(ист)" и "гей" - синонимы. Но не для самих гомосексуалов, особенно если взять активистов этого сообщества.

Чарлз Силверстайн в начале 80-х написал в своей книге "Мужчина мужчине":

"...мы назвали себя "геями", а не "гомосексуалами". Мы не знали, откуда это слово произошло, но "гей" не имело клинических обертонов "гомосексуала", ассоциации с анормальностью и аморальностью. Называя себя "геями", мы отвергли традиционное навешивание ярлычка, производимое репрессивным обществом, и определили свою новонайденную идентичность".

(Siverstein 1981: 13)

Да, цели переименования были простыми и революционными. Переименование должно было охватить всех "любящих иначе". Но вскоре обнаружилось, что оно вносит раскол в голубой контингент, в голубую популяцию.

Майкл Деннени в начале тех же 80-х сказал писателю гомоэротического жанра Феличе Пикано:

"Ты знаешь, нам не следовало бы быть геями. Нам бы быть гомосексуалами или нет. Это психологический и/или биологический вопрос. Ведь быть гомосексуалом - иметь секс с мужчинами - не обязательно ведет к тому, чтобы быть геем - то есть иметь культуру геев, покупать у Блумингдейла, читать геевские романы, и т. д."

(Denneny 1984: 40)

Иными словами, гомосексуальность - это биологический и психологический факт, нечто противоположное гетеросексуальности.

А слово "гей" появилось тогда, когда возникла особая субкультура, сформировались "голубые" гетто в американских городах (вот уж подлинно "голубые города"), оформилось особое сообщество, появились специальные журналы, литература, клубы, бары, общественные организации. Возникло движение сексуальных меньшинств. Вот за этими гомосексуалами, вовлеченными в эту жизнь, и закрепилось обозначение "геи". Прежде всего в Соединенных Штатах. В тех странах, где этого нет, есть гомосексуалы, но называть их геями нет оснований.