Другая любовь

И еще раз Анджей описывает их соитие в свой следующий день рождения. Они соединялись стоя в ванной. "Красавец Ирека стал теперь и вправду беспокояще огромным. Нежная кожица стягивалась почти до конца. Вдобавок он был таким длинным, что я массировал его двумя руками. Ирек легко оборотил меня кругом, прильнул со спины, а свое чудо всунул мне между ягодиц и начал втискивать его в меня. Шло, естественно, туго, и я достал глицерин, нагнулся и завыл от роскошной боли. Он вошел в меня с третьего толчка. <...> Его прекрасные молодые яйца ритмично касались основы моего тыла, что переходило в громкое бешеное хлестание. Он взял меня под мышки и, ритмично притягивая к себе, галопировал добрых полчаса, аж до пронзительного "Ууааа!", которое невольно вырвалось из его горла. Удар его спермы я почувствовал глубоко в себе". <...> Вдруг Ирек одним движением вытащил своего ужа, отвернулся, обеими руками оперся о стену и коротко велел: "Действуй!" <...> На каждый толчок Ирек роскошно отвечал качанием бедер, чтобы мой член входил как можно глубже. Стонал от наслаждения. Когда я шепнул ему в ухо: "Уже!", он оттолкнулся от стены, обхватил сзади мои ягодицы и железным давлением прижал их к себе".

В отличие от художественного описания Чейбона, тут описание сугубо стандартно. Автор очень хочет передать читателю уникальность своих переживаний, которые так дороги для него, но не умеет. Словарь его беден и сформирован обычной гомоэротической литературой, так что вместо любовного романа, пусть откровенного, получается заурядная порнография. Описание выдает сугубую гомосексуальность Анджея, но она и так постулирована. На подробностях можно было бы и не останавливаться, но здесь интереснее поведение Ирека, которое, по сути ничем не отличается реакциями и эмоциями от поведения Анджея. Между тем, Ирек - вот это и есть самое интересное - в основе не гомосексуален. У него была постоянная девушка - Марта. Тем не менее.

"Наша любовь продолжалась два с половиной года. Ирек был, по-моему, гетеро, но со мной и у меня искал чего-то другого - того, чего не нашел у Марты. Мы занимались любовью в сумерках, в темноте ночи, на рассвете и в полном блеске дня, ибо, как он говорил, он хотел, чтобы не только Земля и Луна были свидетелями его любви и счастья, но и само Солнце. Этого не понимала Марта - любила только "тихо и в темноте". Когда он стонал от наслаждения, она утихомиривала его и даже наказывала. Он хотел свое наслаждение переживать вполне. Марта даже ласкать свою грудь ему не позволяла. Мы, когда "переправлялись на другой берег радуги", всегда благодарили друг друга ласками - Марта тотчас же вставала и спешила в ванную, чтобы смыть с себя "паскудство". Не знаю, с Мартой ли Ирек сейчас и научил ли он ее чему-нибудь."

("Andrzej", 1997: 34-35)