Другая любовь

Мне довелось увидеть, как совершавший дежурный обход боец Коля буквально наткнулся на вынырнувшую из-под лестницы японку (Я тогда не знал, что это была Сацико, и знаком ли был с ней Коля до того – тоже не ведал). Она испуганно сжалась, соединила на груди ладони, уткнулась в них носом, закрыла глаза и попробовала пятиться. А Коля остановил её, взял в свои руки пальцы сжавшихся ладоней. Разъединил их, и ему открылись крепко зажмуренные глаза и дергающиеся в смущенной улыбке губы. Он тоже улыбнулся. Дотронулся до её плеча, чтоб успокоить. Отошел на пару шагов, оглянулся. За ним следил один приоткрытый глаз японки. Он еще раз улыбнулся, помахал ладонью, прощаясь. При этом он игриво пошевелил пальцами. Японка попробовала повторить его жест. Но вдруг смутилась и стыдливо закрыла лицо руками. Я тоже улыбнулся, и тогда, и сейчас. Такая встреча с таким прощанием не могли не позабавить. А сейчас подумалось, что именно та встреча произвела на японку такое сильное впечатление, что даже одним глазом она сумела разглядеть в Коле что-то привлекательное, «цепляющее»… Да, а его прикосновение к её плечу?!

Позже мне представили эту женщину, как «способную вести переговоры» по смягчению возможных конфликтов между нами и гостями. Она владела английским, знала даже несколько русских слов, китайских, а я – говорил по-немецки, имел на вооружении несколько тоже китайских и уже японских слов. Нельзя было, разумеется, сбрасывать со счетов язык жестов. Все это позволило мне узнать её имя – Сацико, что она вдова погибшего офицера достаточно высокого ранга что она потеряла мать и двоих детей во время атомной бомбардировки Нагасаки. К тому же, сообщая о гибели мужа, вдова вся как-то подтянулась, давая понять, что гордится подвигом человека, отдавшего жизнь за Императора, Японию!.. Во время переговоров Сацико вела себя достойно, разумно. Напрягая шею, высоко тянула голову. Отчего казалась намного выше, чем была на самом деле.

Интересно, когда я разговаривал с Сацико, то все время пытался соединить две половинки этой женщины – сидящей передо мной, и той, что «случайно» повстречалась с бойцом Колей – не получалось. И еще – я долго не мог понять, почему Сацико, когда приходила ко мне, часто озиралась, всматривалась в лица встречавшихся бойцов. Скорее всего, она искала среди них – бойца Колю. Уже тогда, должно быть, отсутствие в поле её зрения этого бойца – томило Сацико.

А боец – Коля… фамилии его не помню. Её редко произносили. Обычно бойцов звали только по фамилиям, а Он – оставался почему-то для всех и всегда – Колей…

… Среднего роста, белесый, со светло-голубыми глазами… скорее можно было сказать, что он казался бесцветным, мягким, незаметным, лишенным каких-либо отличительных признаков. Очень немногим, было известно его умение увлекаться, дотошно в чём-то разбираться. Далеко не всем доводилось увидеть, как загораются особым блеском его глаза. Как он в эти моменты становится плотнее, крупнее, жестче – как его энергетика, дотоле жидковатая, обретала ясные очертания. А когда понятливость, умение и возможности Колины – проявлялись, и не могли не удивить мало знавших его товарищей, то он объяснял это тем, что происходит – не просто из коми, а из коми-зырян, подчеркивая, что из зырян происходили Ломоносов, Распутин и знаменитый философ-социолог Сорокин! Вряд ли он успел (вернее сумел бы!) к тому времени всё это сообщить Сацико. Да если бы и успел, то вряд ли она смогла оценить перечисленные достоинства.

Ведь в любви (а то, что у них была любовь – сегодня я могу утверждать с уверенностью!) ищется и ценится совсем другое. Теперь в солидном возрасте, я хорошо знаю, что Любовь на многое способна. Она может ослепить, но может вооружить влюбленного «приборами», которые позволят без труда обнаружить в любимом такие качества и возможности, о которых их обладатель даже не подозревает!

Сдержанность наших «гостей», обогреваемых вниманием «хозяев», заметно таяла. Но первый шаг к оживлению сделали дети. Сначала они принялись пересчитывать ступеньки казарменных лестниц. Позже заинтересовались пушками, машинами, когда бойцы проводили чистку матчасти, ее регулировку. Детское любопытство не мешало, оно даже забавляло личный состав. Незаметно бойцы и офицеры стали все чаще обмениваться мнениями по поводу детской активности… с их мамами.

А потом… я ещё раз увидел, как заряжающий второго орудия первого взвода обменивается улыбками с той, которую звали Сацико. И в какое-то мгновение показалось, что они понимают друг друга. Разговаривают. Когда же они прощалась, то помахивали друг другу ладонями, игриво перебирая пальцами. При том, парочка не обращала никакого внимания на удивленные взгляды окружающих.

Надо сказать, что разговаривали, ну, скорее, – общались – почти все. Почти у всех с кем-то как-то складывались какие-то отношения. Совершенно по-разному (и не могло быть иначе), ведь никто ни на кого не был похож – ни наши ребята, ни японки, ни их дети. Кто-то был застенчив, кто-то – лукав, проворен, кто-то тянулся к прикосновениям, а кто-то их старательно избегал…