Другая машинистка

– Разумеется, время от времени иная леди оступается, когда сама того не ждет, и с наглой откровенностью являет свой демонический лик совершенно чужому мужчине.

Теперь я знала наверняка, что он ничего мне не спустит, он держал меня под прицелом, и я почувствовала, как на лбу проступает холодный пот. Только Виталли и смотрел на меня; сержант и лейтенант-детектив, на мое счастье, были полностью заняты им.

Говорил он небрежно, однако взгляд его жег меня раскаленной добела ненавистью.

– Взять хотя бы вашу юную машинистку. Как ее, Роуз? Готов побиться об заклад, вы думаете, она всегда ведет себя как леди, такая сдержанная и сосредоточенная, прекрасные манеры и все такое?

– Довольно! – строго заговорил лейтенант-детектив. – Поболтали, и хватит. Пора нам заняться делом: говорите о своих женах, а не о наших машинистках.

Брови мистера Виталли подскочили. Он оглядел лейтенанта-детектива, обернулся ко мне, затем снова к нему. Улыбка иронического узнавания расплылась по его лицу, словно мистер Виталли внезапно узрел нас обоих в некоем новом свете.

– Господи! – сказал он невинным тоном и с подлейшей улыбкой. – Я и понятия не имел, что вы уже обрели свой идеал, лейтенант, – и прямо тут, на службе. Вы храбрый человек, позвольте пожать вам руку.

– Довольно, говорю вам!

Я оглянулась на лейтенанта-детектива, но он не желал встречаться со мной глазами. Уткнулся взглядом в лежавший перед ним блокнот. Красные розы расползались на его скулах и, сливаясь в одно пятно, поднимались к корням волос, окружали розовые мочки. Даже в своем удрученном состоянии я почувствовала легкий укол обиды, ибо предположила, что он оскорбился самим намеком, будто между нами возможны романтические отношения.

– Угомонитесь, Виталли! – прозвучал спокойный и сильный баритон сержанта. – Позабавились – и будет, теперь настала пора сказать правду. Сделайте чистосердечное признание, и мы постараемся пойти вам навстречу, похлопочем о смягчении приговора.

Однако мистер Виталли, как выяснилось, отнюдь не считал, будто нуждается в помощи сержанта. Вернувшись к тактике, столь удачно им примененной в прошлый раз, он попросту замолчал и на все вопросы об убийствах отвечал улыбкой. Два часа кряду сержант и лейтенант-детектив бились, задавая вопросы человеку, толку от которого было не больше, чем от манекена в витрине. За каждым вопросом следовало молчание, такое пустое, что у нас от него издевательски звенело в ушах. Сержант и лейтенант-детектив по очереди пускались расхаживать по комнате, а я сидела, занеся руки над клавишами стенотипа, пальцы зудели от желания печатать, нервы все торчком, словно не стенотип передо мной, а пулемет. Но минуты тикали, все вопросы отскакивали от Виталли, как резиновые мячи от кирпичной стены, и решимость полицейских явно сникала.

А допрашиваемый отвечал ровно столько, чтобы помешать нам капитулировать. Казалось, будто признание вот-вот прозвучит, но всякий раз истина ускользала. Наконец, когда очередная пауза в допросе чересчур затянулась, мистер Виталли перегнулся через стол, взял снимок с места преступления и вгляделся в него с профессиональным любопытством.

– Это вы фотографировали? – спросил он лейтенанта-детектива.

Лейтенант-детектив удивленно приподнял брови и опасливо кивнул:

– Наш фотограф заболел. – Тут он примолк и склонил голову набок, словно в голову ему пришла очередная стратагема. Затем сел поудобнее, перестал хмуриться, даже шрам на лбу разгладился. Лейтенант-детектив дружески улыбнулся убийце: – Признаться, фотографирую я скверно. Да и не просто сделать четкий снимок, когда боишься что-нибудь стронуть с места. Вы уж извините, если я не воздал должное вашей работе.

Мистер Виталли в ответ на этот комплимент-наживку тоже любезно улыбнулся. Он не стал ни подтверждать намек, ни отвергать, а вместо этого откашлялся и сам сменил тему, словно ему только что пришла в голову эта мысль:

– О! Разумеется! Как некрасиво с моей стороны. Вам требуется мое заявление, я правильно понимаю? Я вас так невежливо задержал. Прошу вас, выслушайте мое заявление.

Он снова прочистил глотку. Сержант и лейтенант-детектив обменялись изумленными взглядами, напружинились, словно два оголодавших хищника, и подались к нему, изо всех сил удерживая на губах пренебрежительные усмешки. Мистер Виталли улыбнулся и с удовлетворенным видом откинулся на спинку стула.

– Что ж, прекрасно. Вот мое заявление. Официальное. Я считаю, что вы – настоящий талант, лейтенант-детектив. Честное слово. Я говорю совершенно искренне. Здесь чувствуется подлинный гений – некая творческая тонкость, сказал бы я. С готовностью предсказываю вам блестящее будущее в этой сфере. Вам бы следовало снять студию, на какие-нибудь художественные штудии записаться. Возможно, приобретете такой, знаете, удобный небольшой треножник, чтобы делать пейзажные снимки. Возможно, даже пресловутого Стиглица[14] обойдете…