Другая миссис

Хотя Мышка понимала, что люди ведут себя примерно так же: большинство ладят между собой, а немногочисленные исключения пытаются причинить другим боль.

Девочка пришла к выводу, что ей не нравится ястреб: он безжалостный, скрытный и коварный. Ему все равно, кого есть, — даже птицу с птенцами. Птенчики — особое лакомство: ведь они такие беззащитные… Легкая добыча. И у ястреба острое зрение. Он следит за тобой, даже когда ты ни о чем не подозреваешь. Как будто у него глаза на затылке.

Со временем Мышка стала думать, что Фальшивая Мама чем-то напоминает ястреба. Потому что она все сильнее приставала к девочке, когда отец уезжал в свой второй офис или говорил по телефону за закрытой дверью. Фальшивая Мама знала, что Мышка похожа на птенчиков, беззащитных по сравнению с птицами-родителями. Правда, Фальшивая Мама, в отличие от ястребов, не пыталась съесть Мышку, а действовала тоньше. Задевала девочку локтем, проходя мимо. Забирала последнее печенье «Салерно» с ее тарелки. При каждом удобном случае упоминала, как сильно ненавидит мышей — грязных мелких грызунов.

До появления Фальшивой Мамы Мышка много времени проводила с отцом. Он научил ее ловить бейсбольный мяч, бросать кёрвбол, делать слайд на вторую базу[39]. Они вместе смотрели старые черно-белые фильмы. Играли в «Монополию», карты и шахматы. Даже придумали собственную игру без названия — просто в один дождливый день к ним пришла идея: они вставали в гостиной и бегали по кругу, пока не начинала кружиться голова. А потом нужно было застыть на месте, в какой бы дурацкой позе ты ни оказался. Кто первый пошевелился, тот и проиграл. Обычно проигрывал отец, потому что нарочно поддавался — как и в «Монополии», и в шахматах.

А еще они любили походы. В хорошую погоду грузили все необходимое на заднее сиденье отцовской машины и уезжали в лес. Там девочка помогала ставить палатку и собирать хворост для костра. Они жарили на огне маршмеллоу[40]. Больше всего Мышке нравилось, когда зефирки становились хрустящими и коричневыми снаружи, оставаясь мягкими и белыми внутри.

А вот Фальшивой Маме все это не нравилось, потому что Мышка с отцом отправлялись в поход с ночевкой. Фальшивой Маме не хотелось оставаться в одиночестве. Ей хотелось, чтобы отец Мышки был рядом. Когда она видела их в гараже, пакующими палатку и спальные мешки, то прижималась к отцу так, что Мышке становилось не по себе. Клала ладонь ему на грудь и утыкалась носом в шею, будто нюхая ее. Обнимала, целовала и жаловалась, как ей одиноко и страшно по ночам, когда дома никого нет.

Тогда отец убирал палатку и обещал Мышке «сходить в другой раз». Но Мышка была умной девочкой. Она понимала, что «другой раз» означает «никогда».

Сэйди

Захожу в кабинет и вижу офицера Берга. В ожидании меня он, в отличие от других пациентов, не сидит на кушетке, а расхаживает по комнате и трогает все подряд. Снимает крышки с баночек, наступает на педаль металлической мусорной корзины.

У меня на глазах он берет резиновые перчатки.

— Вы же знаете, что перчатки выдаются не просто так? — спрашиваю я.

Берг сует их обратно в коробку.

— Извините. Вы застали меня на месте преступления.

И объясняет, что его внук просто обожает делать из таких воздушные шары.

— Плохо себя чувствуете, офицер? — интересуюсь я, закрывая за собой дверь и начиная поиск его медицинской карточки. Но пластиковая коробка, в которую обычно кладут карточки пациентов, пуста. Я быстро понимаю, что офицер Берг в добром здравии и пришел не лечиться, а поговорить.

Это не медосмотр, а допрос.

— Я рассчитывал продолжить нашу беседу.

Сегодня у него еще более усталый вид, чем в прошлый раз. Кожа обветренная, красная. Подозреваю, он проводит очень много времени на воздухе, следя за прибывающим и убывающим паромом. В последние дни полицейских на острове больше обычного. Следователи с материка пытаются наступать Бергу на пятки. Интересно, что он об этом думает. В последний раз убийство на острове произошло в 1985 году — кровавое, жуткое и до сих пор нераскрытое. Преступления против собственности здесь бывают часто, а вот против личности — редко. Офицеру Бергу не хочется, чтобы расследование завершилось очередным нераскрытым делом. Ему надо повесить на кого-нибудь это убийство.

— Какую беседу? — уточняю я, присаживаясь на крутящийся стул. И тут же жалею об этом: теперь полицейский возвышается надо мной на добрых два фута. Мне приходится смотреть на него снизу вверх, как ребенку.

— Ту, которую мы начали на днях в вашей машине.

Впервые за несколько дней я чувствую проблеск надежды. Теперь у меня в телефоне есть доказательства, что в тот день, вопреки заявлениям мистера Нильссона, я не ссорилась с Морган Бейнс. В тот день я находилась здесь, в клинике.

— Я уже говорила, что не знакома с Морган. Мы никогда не общались. Возможно, мистер Нильссон обознался? Он уже в годах, — напоминаю я.

— Конечно, и такое возможно, доктор Фоуст… — начинает Берг, но я перебиваю. Меня не интересуют его теории, потому что у меня есть доказательства.