Другая миссис

Кажется, я побледнела, поскольку Джеффри спрашивает:

— Сэйди, всё в порядке?

Слезы паники наворачиваются на глаза. Усилием воли не даю себе расплакаться и сглатываю ком в горле.

— Да, конечно. Просто денек выдался напряженный, — придумываю ложь на ходу. — Забыла, что Уиллу надо забрать сына, который сейчас у приятеля. Тот живет рядом, в этом же квартале…

Тычу куда-то за спину в надежде, что Джеффри решит, будто Уилл вот-вот вернется.

— Пожалуй, мне пора готовить ужин. Рада была повидать вас.

Мне страшно поворачиваться к нему спиной, но другого выхода нет: нужно попасть в дом, закрыть дверь и запереть задвижку. Слышу лай собак, прижавшихся мордами к окну у входа. Но оттуда они мне ничем не помогут.

Набираю в грудь воздуха, поворачиваюсь и стискиваю зубы, мысленно готовясь к мучительной боли от опустившегося на затылок острия лопаты.

Не успеваю сделать и шага, как на плечо опускается тяжелая рука в перчатке.

— Мне хотелось бы сначала кое о чем вас спросить.

Его голос звучит мрачно, пугающе. Я поворачиваюсь и вижу, что теперь лопата воткнута в землю. Джеффри опирается на нее и поправляет сползшие перчатки.

— Да? — отзываюсь я дрожащим голосом.

Сквозь деревья светят фары. Но автомобиль где-то далеко — удаляется, а не приближается.

Куда подевался Уилл?

Бейнс сообщает, что пришел поговорить о своей покойной жене.

— А о чем именно вы хотели поговорить? — Я чувствую, как мои голосовые связки дрожат.

Когда Джеффри заводит речь о Морган, то заметно преображается. Поза меняется. Глаза подергиваются слезами, хотя щеки сухие. Глаза блестят под лунными лучами и их бликами на снегу.

— В последнее время с Морган было что-то не так. Ее что-то тревожило. Даже можно сказать, пугало. Но она отказывалась говорить, в чем дело. Она вам ничего не рассказывала?

Ответ совершенно очевиден, кристально ясен. Странно, что он раньше не догадался. А может, догадался — просто хитрит, как лиса. Я уверена, что к убийству приложил руку или сам Джеффри, или его бывшая. Доказательства и в ее доме, и в ее словах. Но как я могу признаться, что подслушивала их разговор в святилище, что вломилась в дом чужой женщины и рылась в ее вещах?

Качаю головой.

— Морган мне ничего не рассказывала.

Я не стала уточнять, что не настолько хорошо знала Морган, чтобы она делилась со мной причинами своих переживаний. Что вообще незнакома с ней. Очевидно, Джеффри и Морган были не особо близки, иначе он знал бы: мы не подруги.

— Почему вы считаете, что она боялась? — спрашиваю я его.

— Моя компания недавно вышла на мировой рынок. Я подолгу был в командировках за границей. Непростое время, мягко говоря. И потому, что теперь редко бываю дома, но в основном из-за сложности освоения новых языков, культур, налаживания и развития бизнеса в других странах. Даже не знаю, зачем я рассказываю вам все это… — заканчивает Джеффри почти извиняющимся тоном. Произнося это, он выглядит беззащитным.

Не знаю, что ответить, и молчу. Я тоже понятия не имею, зачем он все это рассказывает.

Бейнс продолжает:

— Наверное, я пытаюсь сказать, что был очень занят. По уши в работе. Дома в последнее время почти не появлялся, особенно с учетом постоянной смены часовых поясов. Но Морган что-то тревожило. Я спросил, что именно, но она уклонилась от ответа. Сказала только, что это пустяки и она не хочет меня грузить. Она совсем не думала о себе. Наверное, мне следовало не просто задать вопрос, а настоять на ответе.

Теперь, к своему удивлению, я вижу не сумасшедшего маньяка, а скорбящего вдовца.

— Я слышала в новостях, что ей поступали записки с угрозами.

— Да, действительно. Полиция нашла их у нас дома.

— Прошу прощения, это, конечно, не мое дело, но ваша бывшая… Нельзя ведь исключать, что ей очень не понравилось появление новой женщины в вашей жизни?

— Вы думаете, это Кортни угрожала и убила Морган? — Джеффри решительно качает головой. — Нет, не может быть. Конечно, Кортни неуравновешенна, вспыльчива и порой делает глупости…

И он рассказывает, что как-то ночью Кортни пробралась на остров с целью выкрасть своего ребенка. Почти получилось: у нее были ключи от ее бывшего дома. Когда все заснули, она прокралась внутрь, пробралась в комнату дочки и разбудила ее. Морган застукала их на пути к выходу. У Кортни были с собой билеты на самолет — она каким-то образом сделала для девочки паспорт и собиралась улететь с ней за границу.

— Морган хотела добиться полного опекунства над ребенком. Она считала, что Кортни не годится на роль матери.

Я вспоминаю сцену на отпевании.

Это все моя вспыльчивость. Я была рассержена.

Я не виновата — я лишь пыталась вернуть то, что принадлежит мне. И мне не жаль, что она мертва.

Нет ли в этих словах двусмысленности? Может, это не признание в убийстве, а намек на ту ночь, когда она пыталась украсть свою дочку?