Другая половина мира

О’Каймор бросился к ним и привычной рукой надавил на рычаг, чувствуя, что мощь его и впрямь удесятерилась: светлорожденный, догадливый парень, повел кормило вправо, чуть приподнял его, и рулевые лопасти захватили воду. Корабль выпрямился; правый балансир с грохотом рухнул вниз, нос встал поперек волны, и судно, полвздоха висевшее над темной морской пропастью, скатилось с гребня, пропустив под днищем гигантский вал. Он умчался к югу вместе с Паннар-Са, и Морской Старец ярился и ревел, щелкал ненасытным клювом и взбивал пену сотней рук – гневался, что добыча ускользнула. Волны тем временем стали поменьше, двое «предвестников» на носу ухитрились натянуть запасной тино, и О’Каймор, распорядившись, чтобы Челери подавал команду голосом, а не жезлом, взялся за свою трубу.

Где-то к западу, почти у самого горизонта, он разглядел синий парус «Сирима» и золотой – «Арсолана». Пожалуй, и «Одиссар» устоял, – мелькнула мысль; недаром назван в честь Очага Хитроумного Ахау. А вот «Кейтаб»… Кейтабу – и землям, и кораблю – божественного покровителя не досталось. Ну, все в руках Шестерых! – решил О’Каймор, опуская трубу. И да пребудет с «Кейтабом» их милость!

Прошла половина кольца времени, и он заметил, что ураган стихает; шнурок на подъятом жезле Челери начал провисать, а костяные шарики скользили вдоль него уже без прежней резвости. Волны тоже сделались поменьше, вставая теперь холмами, а не горами; оттенок их изменился, и краски Сеннама постепенно вытесняли мрачные цвета Коатля. Шторм уходил на юг, и вскоре потянуло ветром с запада, от далеких берегов Эйпонны, и хоть был тот ветер соленым и резким, тидаму чудились в нем знакомые запахи РоКавары и аромат цветущих магнолий, обступивших Хайан. Он шумно втянул носом воздух и скосил глаза на светлого господина: тот по-прежнему оставался у кормила и вид имел задумчивый и как бы отрешенный, словно прислушивался к чему-то внутри себя. «Боги, – с надеждой подумал О’Каймор, – боги опять говорят с ним и – клянусь странствиями Сеннама! – подскажут, где искать корабли».

Выждав немного, он велел раскрыть люк, вызвать на палубу рулевых и «чаек» Торо и самого одноглазого помощника; вскоре к треугольному парусу добавился большой квадратный чу, мощно взял ветер и потащил корабль на восток. Измученные рулевые Челери отправились отдыхать, уговорив кувшины с пивом, одиссарцы поднялись на палубу, встали к блокам у балансиров и втащили их наверх, уложив в гнезда вдоль бортов. «Тофал» покачнулся и прибавил ход.

Два одиссарских воина вынесли госпожу. Была она бледна и бескровна, измучена морской болезнью, но держалась с обычным своим горделивым величием; петь, правда, не стала, хотя близилось время вечерней молитвы. Увидев ее, вождь будто бы очнулся от своих снов, сунул руль людям Торо и спрыгнул на балкон – принять от воинов драгоценную ношу. Переправил ее бережно в хоган, поднял одну за другой девушек-прислужниц, выглядевших еще бледнее госпожи, и кликнул жреца. Вскоре О’Каймор уловил слабый запах травяного настоя, который пили арсоланцы вместо вина, и ухмыльнулся: две бури миновало – на море и в человеческих сердцах. А светлорожденный, божественный талисман, вновь подтвердил свою удачливость; скоро рулевые Челери разболтают, как он спас «Тофал», и, будучи истыми кейтабцами, нагромоздят гору вымыслов повыше корабельных мачт.

Тут О’Каймор услышал крик сигнальщика и, проследив за его рукой, разглядел в море паруса, синий и золотистый, отчего настроение тидама поднялось, как от чаши сладкого вина. Он велел трубить в раковину, а когда корабли подошли ближе, осведомился, все ли благополучно на борту и нет ли каких потерь, убытков и разрушений. Убытков, кроме сорванных парусов да сломанной реи на «Арсолане», не имелось, и О’Каймор, хоть и грызла его тревога за «Кейтаб» и «Одиссар», повеселел еще больше. Некоторое время он предавался размышлениям о вожде, его пророческом даре и сильной руке, и о тех сказках, что выдумают на сей счет кейтабцы, а потом решил, что сказки вещь полезная и придумывать их не возбраняется никому.

Решивши так, он хлопнул сигнальщика по спине и сказал:

– Передавай, черепашье яйцо! Передавай, и поживее! Я, О’Каймор, тидам владыки Ро’Кавары, господин надела Чью-Та, узрел: когда поднялась большая волна, пришел с ней Морской Старец, огромный и грозный; пришел и раскрыл над «Тофалом» свой клюв, и был тот клюв в четыре сотни локтей шириной, и ужаснулись все, кто видел его, и бросили снасти и руль, и приготовились к гибели…

Сигнальщик нерешительно поднял ударные палочки над тугой кожей барабана.

– Прости, мой тидам, но все ли верно в твоих речах? Волна в самом деле была большой и такой ужасной, что я чуть не обмочился со страха… Но вот Паннар-Са я что-то не приметил. И еще: если бы Морской Старец настиг нас, мы бы не в море плыли, а гуляли уже по раскаленным углям, пробираясь в Чак Мооль. Я думаю…