Другая половина мира

– Значит, ты опять видел странные сны… – Унгир-Брен покачал головой; взгляд его рассеянно скользнул по лицу Дженнака, по опустевшему двору и замер, остановившись на фасаде храма. Трехэтажное строение, уходившее глубоко в скалы, слагали массивные блоки серого гранита, а посреди них зиял проем, обрамленный колоннами; слева и справа от него высились шесть фигур в человеческий рост: светлый Арсолан, увенчанный солнечным диском, грозный Коатль с секирой на плече, Тайонел, простерший вверх могучие руки, Одисс, из-за пояса которого торчал свиток с письменами, Сеннам, восседавший на огромной черепахе, и Мейтасса, бог Судьбы и Всемогущего Времени. Глаза Провидца Грядущего были закрыты, на губах блуждала неопределенная улыбка. О чем грезил он в своем каменном забытьи? Что снилось ему под плеск волн и тихий шелест налетевшего с моря ветра?

Из всех Шести Кино Раа Дженнак предпочитал Одисса. Не потому, что тот являлся покровителем его Очага, и не потому, что в жилах его текла кровь Хитроумного; причина скорее заключалась в том самом хитроумии, коим Одисс отличался от прочих богов. Стезя разума привлекала Дженнака не меньше воинской, и Одисс был на ней надежным водителем. Этого бога, единственного из всех, он звал так же, как отца, – Ахау, Владыка, хоть остальные божества были, конечно, не менее великими и благосклонными к людям.

Унгир-Брен будто подслушал его мысли. Вытянув руку к каменным статуям, он задумчиво произнес:

– Погляди на них, Дженнак… Много веков назад они явились со Священным Ветром в Юкату, в самую середину нашей благословенной земли… Потом отправились на юг и север, к диким племенам, обучая воинов и охотников письму, счету, ремеслам, выращиванию маиса и многим другим вещам… Они дали нам понятие нравственности, идею божественного; они научили нас ценить прекрасное, они открыли дикарям тайны земли и небес… Воистину они сотворили людей из двуногих животных, вдохнув в них искру неугасимого огня! Но не только это, Дженнак, не только это, сын мой… Ты знаешь, что каждый из Шестерых взял женщин, поделившись с будущими поколениями своей кровью… Затем они возвратились в Юкату, повелели выстроить Храм Вещих Камней и исчезли, оставив на его стенах письмена, высеченные в твердом граните. Каменные книги и капля светлой крови – вот наследие богов, оставленное ими людям! Книги – для всех, кто хочет и может их прочитать; капля крови – для избранных…

Старый аххаль сделал паузу, и Дженнак, нахмурив брови, спросил;

– Зачем ты рассказываешь мне об этом, мудрейший? Я знаю, как возникло учение кинара, я читал Книгу Минувшего, и я..

– Можно смотреть и не видеть, читать и не понимать, – перебил его Унгир-Брен. – И потому я повторяю известное тебе, и любому юноше из Великих Очагов, и каждому простолюдину: боги одарили некоторых из нас своей кровью. К радости или горю – другое дело; но кровь эта течет в наших жилах, в твоих и моих, и мы не похожи на прочих людей Эйпонны. Мы, светлорожденные, живем дольше, много дольше; мы властвуем над своими Уделами, ибо долгая жизнь позволяет накопить мудрость и возвысить сетанну… – Он вздохнул и с печальной усмешкой добавил: – Хотя, надо признать, не всем из нас долголетие приносит пользу. Иных обуревают гордость, высокомерие и жажда власти; иным мнится, что мир должен оставаться неизменным, как во времена их юности, иные же становятся угрюмыми затворниками, потерявшими радость жизни… Но не о них сейчас речь! – Аххаль вновь сотворил священный знак, будто бы отметая мысли о неудачниках и недостойных. – Есть и другие, сын мой, есть и другие – те, кому боги завещали особый дар.

– Ты хочешь сказать… – начал Дженнак.

– …что ты, возможно, унаследовал его. Твои сны – верный признак, известный Посвященным… Так пробуждается второе зрение, дар богов, но лишь Провидцу Мейтассе известно, что принесет он тебе. И сохранится или исчезнет со временем… – Задумавшись, Унгир-Брен смолк, уставившись в пустую чашу, потом потянулся к кувшину и разлил вино. – Ну, во имя Шестерых! Хочешь ты того или нет, но они наградили тебя редкостным талантом, сын мой!

– Да свершится их воля! – Запрокинув голову, Дженнак глотнул. Услышанное не слишком потрясло его; он лишь понял, что видения, приходившие во сне и наяву, не являются признаком душевной болезни. Что ж, хорошо, если так! Никто не в силах отказаться от божественного дара, предопределенного судьбой… Тем более, что не всегда случалось ему гореть в холодном огне, как прошлой ночью; был еще и величественный корабль, скользивший подобно белому дворцу под ясным небом, было и многое другое, столь же интересное и загадочное. Но мысли об этих чудных миражах сейчас отступали перед другим, тревожным и неприятным чувством вины; оно охватывало Дженнака всякий раз, когда он думал о Вианне.