Другая Россия

Продолжая это вполне элементарное расследование, выясняем, что до возникновения марксового радикального социализма капитализм не называл себя «капитализмом». Он вообще себя никак не называл, поскольку он не был ещё отдельной социально-экономической системой. Первые «капиталисты» появились в Англии, Голландии, в Северной Италии — в Милане, но капиталистами они себя не сознавали и не называли. Называли businessman, merchant, торговцами, бизнесменами, фабрикантами, заводчиками. Действовали они в государствах с монархическим государственным строем. Короли могли взять в долг у своих богачей, например, на ведение войны, огромные суммы денег, и не отдать никогда. (Я намеренно упрощаю изложение, дабы упростить понимание.) Взаимозависимость и смычка капиталов (мира бизнесменов) и власти произошла ранее всего в протестантских государствах: в Англии и в Соединённых Штатах. Эмигрант и изгнанник Карл Маркс, немецкий доктор еврейского происхождения, прожил большую часть своей жизни в Англии, в Лондоне, так сказать в эпицентре капитализма, где и скончался и благополучно похоронен на лондонском кладбище. Могилу его все 70 лет советской власти благоговейно посещали советские последователи пророка Маркса.

Теперь разберёмся, а что собственно произошло? А был ли капитализм? Во второй половине XVIII века, когда англичане полностью захватили Индию, они захватили огромные богатства: драгоценные камни, золото, стали обладателями плантаций хлопка. Именно этот грабеж Индии сделал возможным (в дополнение к навыкам протестантской пуританской этики: труд и бережливость) необычный всплеск деловой активности в Великобритании. Богатства + сырье. Награбленные материальные ценности и награбленное сырье сделали возможной Промышленную Революцию. Вспомним, что первыми «капиталистическими» предприятиями были в Англии ткацкие фабрики. Что ломали «луддиты», что они разрушали? Правильно, машины, а именно ткацкие станки. Потому что станки лишали ремесленников-ткачей заработка. Все эти сведения сообщал некогда советский учебник по истории. Сообщал словоохотливо, так как речь шла о самом дорогом и сокровенном: о капитализме. Без которого марксизму делать нечего.