Другая школа

Всё это время музыканты находились на сцене. Волнение в душе Юлии нарастало с каждой минутой. Справятся ли они? Смогут ли отыграть сложнейший материал? Вопросы роились в её голове, лишая хладнокровия. Кристина сидела на стульчике вся бледная, она волновалась сильнее всех. Чудо, что родители вообще отпустили её…

Наконец, утомительная подготовка была завершена.

– Можно! – объявил из своей каморки звукорежиссёр.

Юлия оглядела своих друзей. Все они славно потрудились. Оставалось представить всю эту музыкальную палитру на суд зрителя. Единственного зрителя. Человека, который мог вложиться в их раскрутку.

– Мы начинаем, – обратилась Юлия к Исааку Марковичу, – первой прозвучит инструментальная композиция «Сделай погромче».

На самом деле, во время работы над новой программой они сочинили восемь разнообразных композиций без слов. Но в итоге оставили одну. Лучшую. Идеальный «первый номер», который позволял составить впечатление обо всей программе. Хулиганское название «Сделай погромче» придумал Игнат. Сначала оно вызвало у всех бурю протеста.

– Как угодно, только не так! – закричал гитарист Ярослав. Но прошло несколько дней, а никто так и не придумал адекватной замены. В итоге композиция так и попала в сет-лист с названием «Сделай погромче». Игнат был этим фактом невероятно горд.

Начиналось всё с мощного вступления бас-гитары, написанного в джазовом стиле, с синкопированным ритмом. Потом к бас-гитаре подключались ударные и они вместе играли бодрый, задорный свинг. Внезапно в джазовую импровизацию вплетались нежные трели флейты. Вдруг бас и барабаны резко замолкали, несколько таков флейта звучала одна, в полной пустоте, потом клавишники одновременно брали один и тот же аккорд, и следом начиналась настоящая симфония. Гитары, бас, флейта, барабаны звучали в полную мощь. Невозможно было понять, что это: классика с элементами джаза или джаз с элементами классики. Все компоненты были важны, все инструменты удачно дополняли друг друга. Лучше номера для начала выступления сложно было представить.

Играя свою партию гитары, Юлия время от времени бросала на него взгляды. Первую минуту господин Гольцман оставался внешне безучастным. Когда бас и ударные вдруг стихли, он слегка приподнял одну бровь, явно озадаченный таким ходом. Но к концу первой композиции музыка увлекла Исаака Марковича, он принялся покачиваться в кресле, а на лице продюсера играла улыбка. Юлия была довольна.

Вступление закончилось. Юлия поставила гитару на стойку, взяла микрофон.

– Наша следующая песня называется «Хард-бас».

И снова на лице Исаака Марковича отразилось удивление. Он явно не ожидал от них такого названия песни.

Песня представляла собой энергичный «боевик», близкий по звучанию к хард-року. Кристина убрала флейту, клавишники тоже отошли в сторону и присели на стулья. Этот трек делался исключительно гитарным с огромной ролью бас-гитары.

Гитары взревели, Юлия издала оглушительный крик, от которого господин Гольцман вздрогнул, а потом Юлия и Кристина запели быструю, энергичную песню, гимн молодёжного протеста. Они пели про подростков, которые устали от лицемерия, устали от жизни в обществе, где взрослые сами не соблюдают свои же правила.

«Хей, так можно или нельзя?!» – так начинался каждый следующий куплет. Припев у песни был хулиганским и простым до неприличия. Эдмон кричал в микрофон: «Хард-бас, хард-бас!», а Юлия выкрикивала: «Хей-хей!». Соло, которое играл Игнат, тоже звучало эпатажно. Гитарист нагло глумился над музыкальными гармониями, да ещё и корчил при этом уморительные рожи.

Наконец песня-боевик кончилась. Исаак Маркович по-прежнему сидел молча. Он был явно застигнут врасплох таким творчеством.

«Ничего-ничего, главные сюрпризы у нас впереди», – подумала Юлия, а в микрофон сказала:

– Теперь я уступаю место у микрофона Кристине. Наша третья композиция называется Stregoneria, то есть, волшебство. Исполняется на итальянском.

Третья песня была сделана с уклоном в ренессансную музыку, основным солирующим инструментов здесь была флейта, которую поддерживали клавишные. Вадим играл в режиме обычного фортепиано, Мария имитировала звук клавесина. Доиграв вступление, Кристина отняла флейту от губ и запела. Она пела красивую лиричную балладу. Юлия не знала дословно, о чём пела Кристина. Но этого и не требовалось. Мощное меццо-сопрано девушки в сочетание с изумительным по красоте клавишным проигрышем составляли идеальное гармоничное сочетание. Так продолжалось две минуты. Вдруг сразу после очередного повтора клавишного рефрена Кристина снова взяла флейту, взревели электрогитары и Ярослав заиграл длинное соло, которое то сплеталось в единое целое с партией флейты, то звучало отдельно. Остаться равнодушным было просто невозможно.

Глядя на господина Гольцмана, Юлия с удовлетворением видела: он доволен. Пусть новый материал и вызывал удивление, но это было выгодное для них удивление.

В начале каждого номера Исаак Маркович думал: «Что это? Зачем это?», но к концу его мнение менялось на: «Ничего себе, как они могут».