Другая сторона прощания

— С мексиканской кровью. Тогда было время «Чикано-прайд» — «Горжусь, что я мексиканец» и тому подобное[4]. Они вроде как вербовали мексиканцев с военных баз. Ник был смуглый, а его родители белые. Они приезжали на выпуск из учебки, тогда я с ними и познакомился. Но Ник рассказал, что он приемный, а его настоящая мать мексиканка. Вот его и поймали на крючок. Надавили на то, что на самом деле он мексиканец.

— Надавили? Думаете, та женщина?

— Да. Помню, мы со Стэнли пытались его вразумить. Но Ник сказал, что дело не в «Чикано-прайд». Он влюбился. В эту женщину.

— Не помните ее имени?

— Нет, не помню. Это было давно.

— Как она выглядела? — спросил Босх, стараясь не выказать разочарования.

— Красивая брюнетка. Старше Ника, но ненамного. Лет двадцать пять. Может, тридцать. Говорила, что художница.

Босх знал: если Льюис задумается о тех временах, он вспомнит что-нибудь еще.

— Где они познакомились?

— Наверное, в баре «На гребне волны». Мы там часто тусовались. Или в другом баре. Рядом с базой их было несколько.

— И Ник встречался с ней по выходным?

— Да. В Сан-Диего было одно место, где они могли видеться во время увольнений. В мексиканском квартале — то ли под мостом, то ли под эстакадой. Его называли Чикано-Вэй, что-то типа того. Давно было, почти ничего не помню. Но Ник мне про это рассказал. Там хотели устроить что-то вроде парка, разрисовали все столбы своими граффити. Ник уже начал говорить, что эти люди — его familia. Ну, «семья» по-испански. Смешно, конечно, если учесть, что он вообще не знал испанского. Так и не удосужился выучить.

Информация была весьма любопытной и прекрасно дополняла уже известную Босху историю. Он думал, о чем еще спросить, и тут сделанный наудачу звонок вдруг окупился сторицей.

— Габриела, — неожиданно произнес Льюис. — Только что вспомнил.

— Так ее звали? — спросил Босх, не сумев сдержать волнения.

— Да, точно, — подтвердил Льюис. — Габриела.

— Фамилию не помните? — рискнул Босх.

— Черт, я имя-то с трудом откопал! — рассмеялся Льюис.

— Вы мне очень помогли.

Босх решил, что с разговором пора закругляться. Продиктовал Льюису свой номер и попросил звонить, если тот вспомнит что-нибудь про Габриелу или Сантанелло в Сан-Диего.

— Выходит, после службы вы вернулись в Таллахасси, — произнес он, просто чтобы подвести разговор к завершению.

— Да, вернулся, — сказал Льюис. — Надоело мне все — и Вьетнам, и Калифорния. С тех пор никуда не выезжал.

— Вы юрист. Что у вас за практика?

— Да по всем аспектам юриспруденции. В городах вроде Таллахасси нужно заниматься всем подряд. Но кого я ни при каких условиях не буду защищать, так это игроков «Флорида стейт семинолз». Болею за «Гейторс». Так что эту черту переступить не могу.

Должно быть, он говорил о каких-то командах, но Босх не знал, о каком виде спорта идет речь. Его спортивные познания не простирались дальше «Доджерс» и мимолетного интереса к недавнему возвращению «Лос-Анджелес рэмз».

— Можно задать вам один вопрос? — спросил Льюис. — Кто хочет узнать, был ли у Ника ребенок?

— Задать вопрос можно, мистер Льюис, но ответа я дать не могу.

— Ник был бедняк, да и семья у него была небогатая. Должно быть, речь идет о его настоящих родителях?

Босх молчал. Льюис попал в самую точку.

— Знаю, вы не имеете права отвечать, — продолжал Льюис. — Я же юрист. Так что все понимаю.

Босх подумал, что пора заканчивать разговор, пока Льюису не пришли в голову новые вопросы.

— Спасибо, мистер Льюис. И благодарю за помощь.

Завершив звонок, Босх решил, что все равно поедет в Сан-Фернандо, хоть уже и нашел Льюиса. Нужно было узнать новости по Москиту и посидеть в Интернете, чтобы проверить информацию, которую он только что получил. Но Гарри не сомневался, что в итоге дело заведет его на юг, в Сан-Диего.

Через несколько минут, свернув на Первую улицу Сан-Фернандо, он увидел, что возле полицейского участка стоят три фургона телевизионщиков.

Глава 19

Босх вошел в участок через боковую дверь и по заднему коридору направился к сыскному отделу. На пересечении с главным коридором он глянул направо и увидел, что у комнаты для инструктажа толпятся люди. Среди них была и Белла Лурдес. Краем глаза заметив Босха, она махнула ему рукой: дескать, иди сюда. На ней были джинсы и черная рубашка поло с нашивкой «УПСФ» и названием отдела на левом кармашке, а на ремне — пистолет и жетон.

— Что стряслось? — спросил Босх.

— Повезло нам, — ответила Лурдес. — Москит сегодня напал на новую жертву, но она его прогнала. Шеф сказал, хватит. Пора все озвучить.

Босх лишь кивнул. Он все еще считал, что предавать дело огласке нельзя, но понимал, каково сейчас Вальдесу. Изнасилования и без того долго держали в секрете, и публика ему это припомнит. Лурдес была права. Им и впрямь повезло. Повезло, что это не они сейчас стоят в комнате для инструктажа и рассказывают репортерам о пятом изнасиловании.

— Где потерпевшая? — спросил Босх.

— В командном, — ответила Лурдес. — Все еще на взводе. Я решила, что ей лучше отсидеться.

— Как вышло, что я ничего не знаю?

Лурдес удивленно взглянула на него: