Другая страна

Кэсс вернулась, успев за время отсутствия причесаться и освежить косметику, глаза ее горели сухим огнем. Она села на свое место и подняла рюмку.

– Я готова, можно уходить, – сказала она и прибавила: – Спасибо тебе, Вивальдо. Не поговори я сейчас с другом, боюсь, не смогла бы жить.

– Смогла бы, – проговорил Вивальдо, – но я понимаю, что ты имеешь в виду. За тебя, Кэсс, – и тоже поднял рюмку. Было без двадцати восемь, теперь он уже боялся звонить в ресторан. Вот расстанется с Кэсс, тогда и позвонит.

– Что ты собираешься делать? – спросил он.

– Не знаю. Думаю нарушить одну из заповедей, кажется, шестую. О прелюбодеянии.

– Нет, прямо сейчас.

– Сейчас и собираюсь нарушить.

Оба рассмеялись. Что-то подсказало Вивальдо, что она не шутит.

– Я его знаю?

– Ты с ума сошел? Представь себе людей из окружения Ричарда!

Вивальдо улыбнулся.

– Ну хорошо. Только, пожалуйста, без глупостей, Кэсс.

Она опустила голову.

– Вряд ли я способна на измену, – пробормотала она и прибавила: – Давай уйдем.

Они подозвали официанта, расплатились и вышли на улицу. Солнце садилось, но пекло не меньше. Камень, сталь, дерево, кирпич и асфальт, весь день поглощавшие жар, будут теперь отдавать его до утра. В молчании прошли они два квартала до Пятой авеню, и было в этом молчании нечто, из-за чего Вивальдо оттягивал момент расставания, ему почему-то не хотелось отпускать Кэсс.

Они остановились на безлюдном перекрестке, где почти не было движения.

– Тебе куда? – спросил он.

Она окинула взором улицу. Со стороны парка показалось желто-зеленое такси.

– Не знаю. Пойду, наверное, в кино.

Машина остановилась перед светофором. Кэсс резко вскинула руку.

Вивальдо вновь предложил свои услуги:

– Хочешь, пойдем вместе? Я буду твоим телохранителем.

Она рассмеялась.

– Спасибо, Вивальдо, но в этом нет необходимости. Меня больше не нужно опекать. – Такси свернуло в их сторону, подъехало и остановилось. Вивальдо посмотрел на Кэсс, удивленно подняв брови.

– Ну… – начал было он.

Она открыла дверцу машины. Вивальдо придержал ее рукой.

– Спасибо, Вивальдо, – повторила она. – Спасибо за все. Я тебе скоро позвоню. Или ты позвони. Я буду дома.

– О’кей, Кэсс, – он легко потрепал ее по щеке. – Будь умницей.

– И ты. До свидания. – Она села в такси, Вивальдо захлопнул за ней дверцу. Кэсс склонилась к шоферу, что-то говоря, и машина, тронувшись, покатила к центру. Она, обернувшись, успела помахать ему рукой, и тут такси свернуло в сторону.

Для Кэсс прощание с Вивальдо было как прощание моряка с землей: кто знает, что случится за то время, пока он будет вдали от нее. После пересечения 20-й улицы и Седьмой авеню Кэсс попросила шофера проехать еще квартал и высадить ее у кассы кинотеатра «Лоус Шеридан», там она расплатилась и в конце концов оказалась на балконе этой чудовищной обители идолопоклонства. Она закурила, радуясь, что находится в темноте, которая не давала ей, однако, чувства защищенности. На экране тем временем вовсю виляла бедрами девица, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении Дорис Дей. Кэсс вдруг подумала: безумие было идти в кино, я его терпеть не могу, и неожиданно для себя разревелась. Она плакала, продолжая смотреть на экран, завеса слез отделяла от нее широкое красное лицо Джеймса Кегни, которое не поддавалось никакому гриму. Взглянув на часы, Кэсс увидела, что сейчас ровно восемь. Много это или мало? – задала она себе идиотский вопрос, зная, что из такого вот глупого поведения проистекают многие ее беды. Боже мой, тебе тридцать четыре года, выходи на улицу и звони ему. Но она выжидала, не переставая задавать себе один и тот же вопрос: рано сейчас звонить или поздно. Наконец, когда на экране стала свирепствовать широкоформатная цветная буря, Кэсс спустилась вниз и отыскала телефонную будку. Войдя внутрь, набрала номер, услышала автоответчик и, снова поднявшись на балкон, села на свое место.

Кэсс с трудом высидела этот бесконечный фильм. В девять часов она спустилась вниз, решив выпить где-нибудь по дороге домой. Дом. И она опять набрала тот же номер.

Один гудок, второй… Потом трубку подняли. Молчание. И вдруг агрессивное «алло», произнесенное с непередаваемо протяжной интонацией.

У нее перехватило дыхание.

– Алло!

– Алло, Эрик?

– Да.

– Это я, Кэсс.

– О, – удивился он и тут же, спохватившись: – Как поживаешь, Кэсс? Спасибо, что позвонила. А я вот сижу здесь, пытаюсь читать пьесу и постепенно схожу с ума. Настроение просто отчаянное.

– Мне кажется, ты ждал, что я позвоню. – Теперь попробуйте сказать, подумала она в состоянии какого-то иррационального смятения, что я не играю в открытую.

– Что ты сказала, Кэсс? – Но по тону вопроса она почувствовала, что он понял ее.

– Я сказала, что ты, должно быть, предвидел этот звонок.

Помолчав, он признался:

– Да. В какой-то степени. – И прибавил: – А где ты, Кэсс?

– На углу, рядом с твоим домом. Можно подняться?

– Конечно.

– Хорошо. Через пять минут буду у тебя.

– О’кей. Послушай, Кэсс…

– Да?

– У меня дома нет ни капли спиртного. Купи бутылочку виски, я тут же расплачусь.

– Какую предпочитаешь марку?