Другая Вера

– Какая разница, – еще больше раздражаясь, проговорила Вера. – Рад, не рад, искренне или не очень. Мне-то какое дело, Роберт? Ладно, я пошла – извини! Надо мужа найти. – Вера развернулась, чтобы уйти.

– Я, – услышала она, – так счастлив, что мы снова…. увиделись.

Вера резко остановилась и обернулась.

– Счастлив? – жестко переспросила она. – Ну и я страшно рада, что доставила тебе удовольствие! – И, усмехнувшись, она небрежно махнула рукой и направилась к зданию усадьбы.

Вера шла и думала об одном – только бы не упасть, не растянуться бы перед гостями, не доставить им такого сказочного удовольствия, не устроить такой немыслимый аттракцион, о котором некоторые только мечтают, – ее, Веру Стрельцову, многие не любят, считая надменной и высокомерной.

«Иди, иди, – говорила она себе. – Выпрями спину и иди! И ноги у тебя не дрожат, ничего подобного! Поступь твоя тверда и совесть чиста! И все давно прошло и забыто, Вера! Опомнись».

Но ноги предательски дрожали и подкашивались. Разволновалась! Как такое вообще возможно? Как она злилась на себя!

Она дошла до брусчатки, остановилась, чтобы перевести дух и немного прийти в себя, нервно провела потной ладонью по волосам, резко одернула платье, ребром ладони вытерла влажную шею, снова провела рукой по волосам и завертела головой – ну где он, где?

Предательски дрожали руки – Вера сцепила их в замок, стараясь унять мерзкую, стыдную дрожь.

Наконец она увидела мужа и неожиданно для самой себя громко и тонко, почти истерично выкрикнула:

– Гена!

Геннадий Павлович увидел жену, расплылся в улыбке и заспешил к ней.

Вера чувствовала, как успокаивается ее дыхание. Но раздражение, даже злость, никуда не делись – теперь они распространялись на ни в чем не повинного мужа.

– Ну наконец-то, – зашипела она, – ну где же ты ходишь?

Геннадий Павлович растерянно и непонимающе уставился на супругу:

– А в чем дело, Веруша?

И вдруг Вера заплакала.

– В чем? – повторяла она. – Да в том, что ты меня бросил, оставил одну! В том, что я тут… как дура неприкаянная, вот в чем! И я тебя ищу. Больше часа ищу, Гена! А тебя нигде нет!

Ошарашенный и окончательно растерянный, Стрельцов по-прежнему моргал глазами и бормотал объяснения:

– Что ты, Верочка, что ты? Я ничего не понимаю, честное слово! Я все время был тут, рядом! Мы же с тобой… видели друг друга! Ты с Лизой болтала, потом с детьми! С Вадькой. Я же все видел, – жалко оправдывался он. – Я не терял тебя из поля зрения, Вера! Родная моя, что с тобой? А сейчас я отлучился в туалет. Верочка! Да что с тобой, солнышко? Что случилось? У тебя что-то болит, ты себя плохо чувствуешь? Это жара и волнение, да, Верочка?

Вера увидела его растерянность, испуганные глаза и пришла в себя. Господи, какой стыд! Веду себя, как истеричная барышня. Еще не хватало, чтобы он понял причину. А уж если заметит кто-нибудь из гостей, сраму не оберешься. Нет, ей решительно наплевать на всех, но как некрасиво, нелепо, стыдно! Да и ни к чему давать лишний повод для разговоров. Наплевать, а все равно неохота, чтобы трепали их имена.

Вера жалко улыбнулась и извиняющимся тоном проговорила:

– Ген, ну прости, прости ради бога! Жара такая… Нервы, да. Я так долго этого ждала, а тут расклеилась, Геночка. Растерялась. Ты же знаешь, как я не люблю все эти сборища! Да и жара, – жалобно повторила она, – и столько бессонных ночей.

– О чем ты, родная моя? – Геннадий Павлович облегченно выдохнул. – Уф, Веруша! А я уже испугался, что тебе нездоровится. Точно ничего не болит? – он снова с тревогой вглядывался в ее лицо. – Ты меня не обманываешь?

– Не болит, не болит, – рассмеялась наконец пришедшая в себя Вера. – Честное слово, ничего не болит! Пойдем скорее. Все уже там.

– Да, да, конечно! – растерянно пробормотал Геннадий Павлович, все еще с тревогой поглядывая на бледное и измученное лицо жены. – С тобой правда все в порядке?

Овальный зеркальный зал был роскошен. На столах, покрытых нежно-апельсиновыми скатертями, стояли вазоны с остроносыми, похожими на экзотических птиц, стрелициями и низенькие, почти плоские вазы с ярко-красными, нежно-желтыми и оранжевыми настурциями и ноготками. На полу, в широких, высоких вазонах были расставлены необыкновенного цвета мелкие розы – персиковые, чайные, кремовые. «Интересный дизайнерский ход, – подумала Вера, – соединить стрелиции и ноготки. Но почему розы, королевы цветов, на полу, а не на столах?»

Повсюду слышался шепот – гости заканчивали рассаживаться. Пахло дорогим парфюмом, свежими розами, теплыми булочками, аккуратно прикрытыми полотняными накрахмаленными салфетками, свежим огурцом и еще – уверенностью и богатством.

Увидев родителей, Вадим заулыбался и помахал рукой – родительский стол стоял по правую руку от стола молодых, и за ним уже сидел симпатичный немолодой седой бородатый мужчина. Отец Лидии, сват, догадалась Вера. Ну вот и познакомимся. «Приятное лицо, – подумала Вера. – Приятное и вполне интеллигентное».