Другая жена

— Теперь я вижу почему. Разумеется, я был подходящим типом. Болтаться по Европе и корчить из себя великого американского романиста — вот это да! Но я не пал достаточно низко для тебя, да? Чарльз Мэйтленд меня в этом убедил, а Джимми переплюнул нас всех. Я же не пытался тебя задушить. К тому же я делал все возможное, чтобы ты ни в чем не нуждалась, и совершил самый тяжкий, отвратительно мещанский грех — взял тебя в жены.

Лицо ее побледнело и осунулось. Я весь дрожал от желания обидеть ее, отомстить — теперь, годы спустя, когда это было уже ни к чему.

— Поздравляю! Прекрасная у тебя жизнь! Неудивительно, что ты наплевала на своего ребенка, неудивительно, что и не спросила о Рикки. Неудивительно…

Увидел, что рука ее летит к моему лицу. Перехватил ее. На миг мы замерли, уставившись в упор друг на друга. И тут мой гнев вдруг спал, как проколотый мяч.

— Прости, — сказал я. — Это не мое дело. Лучше я пойду.

— Да, тебе лучше уйти.

Я взглянул на нее, такую красивую, такую упрямую, такую убежденную в том, что беда ее обойдет. Неизвестно почему я вдруг почувствовал себя обязанным ее защитить.

— Если я тебе когда-нибудь понадоблюсь…

— Не понадобишься. Ни ты, никто…

— Но если вдруг… позвони. Обещаешь?

— Ладно, — сдалась она. — Обещаю.

Наклонившись, я поцеловал ее в губы. Это должен был быть символический поцелуй, символизирующий «последнее прости», но ее губы неожиданно прижались к моим. Это прекрасно знакомое мне прикосновение ударило меня словно током. Обняв за талию, я привлек ее к себе, и мы слились в долгих, безумных объятиях.

Разжали их мы одновременно. Я знал, что это ничего не значит, просто случайный минутный возврат в прошлое. Но сердце у меня колотилось, ноги подкашивались. И неожиданно я с ужасом осознал, что за три года нашего брака с Бетси ничего подобного не было.

Замерев, она уставилась на меня своими бездонными серыми глазами. Даже фон жуткой розовой стены не мог повредить ее красоте. Физическое опьянение постепенно проходило, сменяясь чем-то, похожим на ненависть. И я хотел, чтобы она позвала меня, а я бы мог гордо отказаться. Но она только медленно начала закрывать дверь.

— Прощай, Билл.

— Прощай, Анжелика.

Когда я пришел домой, Бетси уже спала.

На другой день около половины первого, когда я уже ожидал появления Дафны, секретарша сообщила мне о визите некоего Джеймса Лэмба. Я никогда о нем не слышал, но он очень настаивал и просил. И вот через несколько секунд в кабинет вошел Джимми. Я его сразу узнал.

Он был совершенно трезв. С напомаженными, прилизанными черными волосами, в безукоризненно отглаженном, дорогом костюме выглядел он великолепно — как на картинке, как свежеоткрытая всеми любимая кинозвезда в турне, ослепляющая зрителей своим обаянием. Точнее, он бы так выглядел, будь его смоляно-черные глаза менее интеллигентны, а его фокусы с мужским обаянием менее очевидными.

С известным неудовольствием я отметил, что на нем не заметно ни малейшего синяка от моего вчерашнего удара.

Под мышкой он нес папку. Без приглашения сел, назвал меня по имени, пошутил насчет нашего поединка, потом вынул из папки свой роман и заявил, что я, конечно, горю желанием его прочесть. Анжелика ведь ему много обо мне рассказывала. Он даже прочитал мой «Полуденный жар». Удачная вещь. Очень жаль, что я перестал писать.

С невероятным нахальством он положил мне на стол свою рукопись и взглянул на пейзаж Дюфи на противоположной стене.

— Но, с другой стороны, возможно, вы и правы. Найти такое теплое местечко намного приятнее, чем обивать пороги редакций.

Дружелюбная улыбка обнажила ряд безупречно белых зубов.

— Расскажите мне о Кэллингемах. Старик, должно быть, силен. Я слышал, его дом на Ольстер Бэй — нечто фантастическое…

Именно в этот момент в кабинет в вихре сверкающей норки с шаловливым смехом влетела Дафна.

Сколько я ее знал, она всегда была жадна до удовольствий. Но когда я ее представил Джимми, ненасытность в ее глазах показалась мне пронзительнее, чем когда-либо раньше. Она пожирала его, словно уникальный браслет в витрине ювелирного магазина Картье. Мой взгляд скользнул к Джимми. И у него я увидел желание, но гораздо лучше скрытое. Сидя за письменным столом, я следил, как они пытаются очаровать друг друга. Меня они вовсе не замечали, но потом Дафна все же обернулась ко мне с прелестной улыбкой.

— Ну, ты мне и удружил, Билл, собрался на совещание, когда я ехала в такую даль, чтобы пообедать с тобой.

Еще никогда столь примитивная наживка не была так простодушно проглочена.

— Ах, мисс Кэллингем, если вы не возражаете, для меня большая честь пригласить вас на обед…

— Мистер Лэмб, вы просто ангел. — Дафна с деланным огорчением взглянула, покачивая головой. — Видишь, Билл, миленький, вот ты от меня и избавился, и не нужно извиняться.

— С романом можете не спешить, Билли, — снисходительно бросил Джимми, — это не к спеху.

И они моментально испарились. Я следил за этой комедией благодушно и с известной долей злорадства. Не мое было дело приглядывать за невесткой. И еще меньше было моей заботой укрощать порывы темпераментного любовника моей бывшей жены.