Другая жизнь

– Рассказывай! – почти закричал он, а она уже знала, на чьей строне он будет. Хотя в настоящей ситуации это было неважно, важно было найти Лену.

Она, плача, рассказывала и про поведение дочери, и про скандал в коридоре, и про то, как обнаружила ее ключи и телефон, и как обзванивала ее друзей. Около двух часов ночи они с мужем стали звонить в милицию. Она, зареванная и не имеющая возможности связно говорить и думать, и он, подавленный и неуверенный, пытались узнать, что им делать в такой ситуации, куда обращаться, как заявить об исчезновении ребенка.

После вопросов: «А не у подружки ли она? А не пошла ли она к мальчику ночевать?» и раздражения на возражение родителей: «Да вы можете этого и не знать!» и опять вопросов: «А не употребляет ли она алкоголь? Наркотики?…» … и далее по списку. « А уходила ли она раньше из дома? А как часто у вас конфликты?», они наконец-то дождались советов. Им посоветовали еще раз обзвонить всех лениных друзей и знакомых ее возраста. Знакомых и друзей семьи, близких и далеких родственников, о существовании которых знала девочка.

– Лучше дождаться утра, – сказал спокойный дежурный, – Не будить людей. А сейчас вы можете позвонить в общую справочную больниц и морги. Да и ложитесь отдыхать. К нам советую придти денька через два, если она не найдется, все-таки возраст переходный.

И он, пожелав счастливого разрешения ситуации, повесил трубку, оставив их наедине со своей бедой.

xxxxx

Пробуждение было ужасным. Ирина Андреевна помнила только страх и надежду той ночи. Морги, описание одежды, «нет», «да», описание особых примет, длинные гудки телефона и опять страх, и опять надежда. Они с Игорем все-таки немного поспали, хотя вряд ли это можно было назвать сном. Но три часа усталой дремоты дали возможность немного отдохнуть, и с утра они начали опять обзванивать лениных приятелей.

Особая надежда была на тех, кому ночью Ирина Андреевна дозвониться не смогла. Вторым эшелоном стояли родственники, которых, надо сказать, у них было очень немного. Когда и с этим делом было покончено, они снова вернулись к обзвонке больниц и моргов.

Игорь на работу не пошел, а метался, как и она, из угла в угол, звонил, носил кофе, валидол и чай для них обоих. Она плакала, обзванивала больницы, проводя на дозвонке слишком много времени и каждый раз погружаясь в смешанное чувство желания и страха одновременно. Желанием было найти дочь, пусть даже в больнице, страх – в каком состоянии. И пока она ждала ответа на другом конце провода, ее воображение рисовало картины одну страшнее другой.

У Игоря задача была тяжелее, а эмоции проще – каждый раз, звоня в морг, он истово надеялся, что его дочь или похожий на нее ребенок не лежит в стенах этого заведения. Среди дня он поехал в морг, куда под утро привезли левочку лет двенадцати, сбитую машиной. По описанию она походила на Лену, хоть и была одета совсем не так, как она. Надо было проверить. Вернулся вымотанный, бледный и молчаливый. Единственное, что сказал Ирине: «не Лена» и рухнул в кресло.

К вечеру они пошли писать заявление. И дальше был ад ожидания.

Знакомство

Мастерской был небольшой одноэтажный домик, с розовыми стенами и отгороженным простой рабицей садиком вокруг. Он, притулившийся в углу между сквериком, гаражным кооперативом, детской площадкой, сгоревшим бараком и ТЭЦ, казался почему-то круглым, а крошечный садик вокруг – запущенным и уютным одновременно. По периметру вдоль ограды стояли белые скульптуры, разной степени готовности или разрушенности. Под огромным кленом царствовал большой стол, чуть сбоку мангал.

«Значит, скульптор» – подумала Лена.

Чтобы попасть внутрь, нужно было спуститься на десять достаточно крутых ступенек, и войти как бы в подвал. Сразу было видно, что ребята с удовольствием и каким-то азартным предвкушением заходят в дом. Лена поняла, что в этот момент они просто забыли об ее существовании и были полны эмоциями чего-то, ждущего их за этими стенами. Чего? Ей только предстояло узнать. Никто из них не подумал объяснить ей что-либо, поэтому она полностью доверилась сбивчивому рассказу Алены и вместе со всеми поспешила внутрь.

Меньше всего можно было ожидать то, что она увидела. Убогая лестница вывела их на угол огромного светлого зала, который казался белоснежным, с окнами по всему периметру и потолоком, парящим где-то там, высоко-высоко. И Лена, даже толком не успев осмотреться, но почувствовав себя такой маленькой в этом месте, непроизвольно ахнула, вложив в этот короткий звук все неожиданное благоговение и восхищение. И это ее «Ах», казалось, вернуло всех в действительность, и четыре головы, мгновенно повернувшись к ней, застыли в немом вопросе. Казалось ребята силились вспомнить, кто она такая, и как она оказалась вместе с ними в этом священном пространстве.

Потом головы заулыбались и, обращаясь куда-то вдаль, почти хором сказали.

– Алена Вторая …

И в этом нереальной белизны пространстве и свете, который мешал разглядеть всю комнату, прозвучал бархатно-спокойный голос:

– Ну, что ж, проходите… и Алена Вторая тоже…