Другая жизнь

– Как там? «Ни железом, ни деревом, ни костью, ни камнем, ни водой, ни огнем» – так? – и повернулся к Братьям: – Повесьте его вот на этом крабе. Про веревку ничего там нет. Да если бы и было – мое проклятие посильнее его будет.

Братья, ухмыляясь, потащили колдуна к дереву.

– Тихий, неси вожжи.

Местные опять загудели. Пока непонятно, но вроде бы радостнее. Некоторые рожи просто засветились от счастья. Несколько баб бросились ко второму охраннику. Тот оторопело смотрел на нас и не сразу понял, что ему грозит. Бабы накинулись сзади, повалили, мелькнули ножи. Все. Не балуй. Им только дай волю. Страшнее медведя только медведица с медвежонком.

Бородатый староста, сняв шапку, с почтением подошел к Старшому.

– А какое у вас проклятие, уважаемый?

Братья тем временем перекинули вожжи через сук, затянули на шее колдуна и остановились, глядя на Старшого.

– Какое проклятие? Если за день хотя бы одну сволочь и мразь не повешу, так спать спокойно не могу. Веришь, отец? – и повернулся к Братьям: – Давай, пусть колдует, я в ответе, поднимайте.

Колдун попытался еще что-то крикнуть, но веревка споро выбрала слабину, он захрипел, задергался и повис. Братьям пришлось подтянуть его почти до самого сука, чтобы длинные ноги не доставали до земли. И теперь казалось, что колдун зацепился шеей за ветку, веревки не было видно, только пена на его бескровных губах выдавала, что произошло.

Местные не могли понять, то ли радоваться им, то ли ужасаться. Большинство, похоже, радовались.

– Там у него рабы еще есть, уважаемый… – начал староста, но прикусил язык, поздно поняв, что дом колдуна со всеми богатствами теперь ничей.

– Пошли, посмотрим. – Старшой махнул нам рукой: – Тихий, Лиса – подводы!

Дом на окраине. На частоколе черепа разные. Животные и птицы. Два человеческих. Старшой с Братьями и старостой зашли во двор. Остальные местные не решились. Вскоре из дома послышались крики, что-то разбилось. Братья выволокли за цепь грязного человека. В ужасных лохмотьях, он что-то мычал, махал ручищами. Следом вышли еще двое, тоже грязных. Один плакал, второй, щурясь на солнце, пытался огладить одежду перед народом.

Показались Старшой со старостой. Грязный на цепи снова замычал, попытался вырваться. Толпа в страхе отшатнулась. Один из Братьев держал цепь, второй мечом не подпускал страшилу ближе.

– Стой! Нельзя! – крикнул Старшой. – Отпусти цепь.

– Он немой. – Приглаживающий одежду пленник встал между ним и закованным. – Хотел колдуна убить, вот тот его на цепи и держал. Года два уже.

– А вы откуда? – Командир спокойно подошел к ним.

– Я с севера, с островов, Рыбаком зовут; в порту проигрался по пьяни в карты, вот в рабах пятый год и брожу, а этого, – он кивнул на плачущего, – колдун за какие-то долги отрабатывать заставил. А Немой – это имя у него такое, настоящее не знаю, на Немого откликался – убить хотел гадину за какого-то родственника. Да в капкан попался, вот сидит на цепи. Колдун хотел его заколоть, все равно не работает.

– Рабства нет. – Старшой убрал меч. – Долги долгами, а на цепи людей держать нельзя.

Он шагнул к Немому, тот выпрямился перед ним.

– Понимаешь меня?

Тот кивнул.

– Вы все свободны, сейчас тебя раскуют. Староста, где ваш кузнец? – Он снова повернулся к Немому: – Понимаешь меня?

Немой снова замычал, затряс цепью, стал показывать на дом колдуна, на меч, пытаясь что-то сказать командиру.

– Да-да, я понял тебя, не волнуйся: колдуна казнили.

Пленники охнули. Немой сжал кулаки, постоял неподвижно и опять начал руками показывать Старшому.

– Я, – ответил ему он, по-видимому поняв его вопрос. – Ты свободен, я его казнил. Тихий, Лиса – подводы сюда. Грузим запасы колдуна. Староста разрешает. Разрешаешь, староста? Ты где?

Бородатый замахал руками в знак согласия.

– Значит, так, – продолжал Старшой. – Провиант – нам, деньги, там немного – поделить между этими тремя, за их муки. Одежду тоже пусть возьмут какую надо. Дом с хозяйством отдать той женщине с ребенком. Обманете – накажу. Остальные деньги у него где-то закопаны. Ищите.

– Что вы, что вы, – забасил староста, – все так и сделаем. Мужики, помогайте грузить. Бабы, воды принесите, этого беднягу ополоснуть. Да, этих убирайте, – махнул он рукой в сторону валяющихся на улице помощников колдуна. – А с ним что делать, уважаемый? – снова обратился он к Старшому.

– Пусть повисит три дня, поколдует. Воро́н порадует.

– Как зовут вас, уважаемый?

– Старшой.

13 моха 317 года. Вечер. Бугры, Северная дорога. Лиса

Так все и было. Приехали в лагерь. И деньги обратно привезли, и полные телеги.

– Как бы нам это боком не вышло, – нахмурился Второй после нашего рассказа. – Пустили ста́ршим… А вы где были?! – набросился он на меня с Тихим.

– Я был командиром, мне и отвечать, – встрял Старшой. – Я считаю, что все сделал правильно. Мы должны наводить порядок. Если хотим быть в авторитете у людей, а не у бандитов.

– Должны, должны… Никому мы были не должны, – продолжал кипятиться Второй. – Что будем делать, Старшина?

Тот морщил нос, ничего не говоря.

В палатку вошел Сержант.