Другая жизнь и берег дальний

Благодарю за то, что я не там,
А здесь, довольно хорошо пристроен.
За то, что не пугаюсь по ночам,
Что вообще доволен и спокоен.

За то, что сорок с лишним лет назад

Мне удалось на пароходе шатком
Бежать в капиталистический сей ад
Во все антисоветские лопатки.

Благодарю за то, что убежать

От Сталина мне подвернулся случай
Пред тем, как воцарилась благодать
И жить там стало веселей и лучше.

Спасибо, что на жизнь себя обрек

Среди эксплуататоров проклятых.
Благодарю, что я теперь далек
От всех вождей кремлевских вместе взятых.

Благодарю за то, что по утрам,

За вкусным, крепким, настоящим кофе
Не нужно мне читать советский хлам
О неизбежной нашей катастрофе.

Благодарю за то, что океан

Пока еще надежная граница.
А потому не страшен Микоян
И никогда мне Брежнев не приснится.

Возможно, что эгоистичен я,

Что с чисто мелкой, шкурной точки зренья
Взираю я на все проблемы дня.
Есть в этом доля правды, без сомненья.

Я извиняюсь. Да, я виноват!

В России я, возможно, был бы в ссылке
И ел бы там, как много лет назад
Поджаренные стружки и опилки,

Или пюре из травки и песка,

Или иное блюдо в этом роде.
А здесь я уплетаю индюка,
И умилен своим чревоугодьем.

Благодарю. И — повторю опять —

За то, что целый вырвался из рая,
И жив еще. Хоть, должен вам сказать,
Что я теперь немножечко хвораю.

Боюсь признаться, но я постарел.

Я стал хилее и слабее как-то.
В лопатке ревматический прострел,
И сердце прежнего не отбивает такта.

И ничего я делать не могу,

Как раньше, без какой-нибудь заминки.
Во мне на каждом портятся шагу
Какие-то несчастные пружинки.

Я кашляю. Хриплю. И каждый час

Глотаю я какие-то пилюли.
Течет во мне уже не кровь, а квас.
Года меня безжалостно пригнули.

В ушах стоит невероятный звон.

Я их усердно затыкаю ватой.
Я по ночам томлюсь. Нейдет мне сон.
Мне на бок повернуться трудновато.

Ушли былой задор, былая прыть.

Мой эмигрантский рок весьма коварен.
Как будто не за что благодарить —
А все же я, представьте, благодарен.

Как стать американским гражданином

Пришел ко мне знакомый соотечественник, чем-то сильно расстроенный.

— Что с вами? — спросил я его. — Что случилось?

— Только что со мной произошел инцидент, который меня очень встревожил, — ответил он срывающимся от волненья голосом. — Какой-то тип меня остановил на улице. Сказал, что он журналист, работает в какой-то газете и проводит анкету об отношении населения этой страны к внешней политике Белого Дома. Попросил меня высказаться по этому поводу. Я ему объяснил, что никак высказаться по поводу внешней политики президента не могу, так как я еще не американский гражданин. Журналист этот, проныра первой степени, так ко мне пристал, что я не выдержал и сказал ему, что именно мне во внешней политике Белого Дома нравится, а что не нравится.

— Так что же вы волнуетесь?

— Но ведь я не гражданин. Гражданские бумаги получу только через полгода. Не думаете ли вы, что у меня возникнут неприятности с властями?

Я расхохотался и заверил своего приятеля, что здесь любой человек, независимо от того, имеет ли он гражданские бумаги, или не имеет, может свободно и безнаказанно выражать свое мнение.