(Другая) жизнь Веры

Он, ухмыльнувшись, убрал руку. Но ненадолго. Вскоре Вера почувствовала на своем колене его горячую ладонь, которая мягко вела линию вверх. Потом его теплые пальцы, зацепившись за край юбки, проникли под нее и проследовали выше. Вера инстинктивно сжала бедра и закусила уголок губы.

Он наклонился к ней и прошептал в самое ухо:

– Ты такая сексуальная. Хочу тебя до умопомрачения.

От его слов живот скрутился в восхитительную жгучую спираль, а разум отключился.

Он легонько поцеловал ее в щеку:

– С ума схожу по твоей родинке.

Лена закашлялась, то ли нечаянно, то ли с умыслом.

Нет, специально, судя по тому, каким выразительным взглядом она посмотрела на свою сестру. Лена была всего на два года младше и прекрасно видела, что их обоих распирало от желания.

Вера пришла в себя и пихнула Дениса локтем в бок. Судорожно вскочила с места и пересела на другую сторону стола. Хватит уже заниматься мазохизмом.

Он последовал за ней смешливым взглядом, но остался сидеть на месте. Его глаза напротив сжигали ее огнем. Она понимала, что погибает. Но она будет бороться. Она не даст себя уничтожить вновь.

Вдруг неожиданно для Веры и для всех ее родных этот сексуальный мужчина тихо произнес:

– Я пришел сюда потому, что я не ощущаю себя целым без тебя, Верочка, – он посмотрел на нее грустным нерешительным взглядом. – Я не думал раньше, что мое черствое сердце может испытывать такую боль, такую муку от того, что кого-то нет рядом. Но теперь, когда тебя нет в пределах моей видимости, я испытываю острую нехватку в тебе.

На этих словах он достал из кармана коробочку и открыл ее.

Да… Решительности ему было не занимать.

– Ты мне нужна, Верочка. Очень. Навсегда. На любых твоих условиях. Все, что ты хочешь и когда-либо захочешь.

Папа одобрительно хмыкнул. Мама вообще ничего не сказала. Видимо просто лишилась дара речи. Одна Лена воспользовалась этим даром, протянув на выдохе:

– Ух ты! Ничего себе!

Да, было, от чего рот открыть.

Огромный камень сверкал и переливался слепящими брызгами, отражая свет в искусно отточенных преломляющих гранях.

Похоже, он делал ей предложение?

Что за изощренную игру он вел?

Вера заставила себя остаться безучастной к происходящему, ища в его словах фальшивые ноты.

Она не верила в искренность ситуации. Что-то ему было нужно от нее, что-то нехорошее. То, как он поступил с ней, заставляло ее быть бдительной. Она не хотела вновь попадать в сказку, построенной на лжи и обмане, чтобы потом ее опять спустили с небес, больно ударив о землю.

В прошлый раз он живо сбросил ее оттуда, хладнокровно и безжалостно. Сейчас подниматься вновь наверх она не намерена. Слишком жестко и болезненно падать. Возможно, даже смертельно.

Ведь все случившееся между ними было ложное. Все чувства переживала только она одна. А она, глупая, тешила себя надеждой, что он испытывал то же самое. Так же, как и она, парил в облаках вместе с летающими единорогами. Ну, хотя бы чуть-чуть оторвался от земли. Какой абсурд было надеяться на это. Она занималась никчемным самообманом.

Осознание, что ее использовали, причем самым жестоким, циничным образом, не покидало ее, жгло изнутри. Использовали, получили от этого, видимо, ни с чем несравнимое удовольствие, и хотят повторить процесс.

Мысль о чем-то ужасном, что неизбежно последует за тем, если она вдруг неосторожно согласиться на предложение этого собственника, начала нажимать на все тревожные кнопки. Нет! Она не могла допустить, чтобы вновь попасться в расставленную им ловушку.

Зажмурившись от искр, разъедающих глаза, она сухо ответила:

– Можешь забрать свое кольцо, откуда достал.

Боль в его глазах была почти осязаемой, но она ее не увидела, потому что не смотрела на него.

Вера сейчас очень жалела, что не рассказала родным о нем раньше. Сейчас она бы только указала на него пальцем, и семья спустила бы его с лестницы, отправив вдогонку его дурацкий букет, торт и все остальное. Но сейчас они и не услышат ее. Все находились под гипнозом его обаяния и под гипнозом сверкающего камня.

Денис мог быть чертовски обаятельным, когда хотел. И сейчас он очень хотел. Его врожденный магнетизм наполнял всю комнату, заставляя пространство искрить и потрескивать. Она и сама была под властью его природной харизмы. Что за игру он затеял?

Она скользнула взглядом по своей семье, и видела, как вытянулись в недоумении лица родителей, лицо Лены. Когда она наконец обратила свой взгляд на него, то в глазах Дениса она не прочитала ничего. Они как будто умерли.

Что бы это значило?

– Не думаю, что это хорошее предложение, – продолжала она ковырять отверткой в ране.

– Ты чего, Верунчик? Не выспалась что ли? – первым дар речи обрел папа.

Она посмотрела на него, но не увидела.

– Я, пожалуй, пойду, – мертвенно-спокойным тоном проговорила она. И вышла, оставив за собой зернистую нависшую тишину.

Вера стояла в их общей с Леной комнате и смотрела невидящим взглядом в окно. На улице шел первый снег. Крупные октябрьские снежинки спешили к земле, но, едва достигнув ее, улетучивались, превращаясь в мокрые пятнышки на еще теплом асфальте. Они торопились навстречу своей погибели.