(Другая) жизнь Веры

Так и она. С бешеной скоростью летела она в бездну. Она ощущала себя такой же снежинкой, сгинувшей в его теплых объятиях, которые были лишь обманом, иллюзией. Она сгорела дотла, пропала рядом с ним.

Она понимала, что ей нужен был только он. Но она не могла себе этого позволить. Она должна была плыть против течения, стремительно засасывающего ее в самый центр смертоносной воронки. Ей надо выплыть во что бы то ни стало, выжить любыми способами. Отношения с ним были для нее губительны. Рядом с ним она могла утонуть, просто пропасть из жизни.

Она вглядывалась в окно и понимала, что на ее душе сейчас также, как на улице: мерзло, слякотно и неуютно.

Вера услышала тихие осторожные шаги за спиной и резко обернулась. Это была мама.

Она облегченно вздохнула и опять уставилась в окно.

Мама подошла к ней сзади и обняла за плечи.

– Верусь, что между вами произошло? Этот Денис… Кто он?

Вера молчала. Она не понимала, что хочет узнать мама, спрашивая, кто тот красивый и богатый мужчина, который сверкал несколько минут назад бриллиантом в их квартире. В квартире, которая, наверное, стоила дешевле того бриллианта…

– Он сделал тебе что-то плохое? – продолжала допытываться мама.

Мама, как всегда, зрила в корень. Сделал, еще как сделал.

Вера тяжело вздохнула.

– Что он сотворил? – голос мамы был тихим и тревожным.

Ее теплые нежные руки, не переставая, гладили девушку по волосам, и Вера вновь почувствовала себя маленькой девочкой, которой так безопасно спрятаться в маминых ладошках.

– Мама, он посадил меня в тюрьму! – прокричала Вера. – Он подставил меня и засадил за решетку!

Она увидела, как расширились мамины глаза, как она покачнулась, хватаясь за сердце.

Нет. Так говорить, пожалуй, она не будет. Она же не монстр какой-нибудь. Маму такие слова могут доконать. Вместо этого Вера тихо прошептала:

– Мама, поверь мне на слово. Он очень плохой человек. Очень.

– Это из-за него ты так резко уехала из Москвы? – таким же тихим шепотом спросила мама, приближая теплые серые глаза к самому лицу дочери.

– Да, -повесив нос, промямлила Вера.

– Хорошо. Я все поняла, дочка.

Голос мамы стал решительным.

Она ушла. Вера слышала, как бесшумно собирается тот, которого все еще любило ее глупое предательское сердце, тоскливо льющее слезы в самом центре девичьей груди.

Нет, она не могла еще раз попасться в сети этого обаятельного, но страшного паука. Вера на подсознательном уровне понимала, что в следующий раз ей не удастся высвободиться из этих искусно сплетенных, опутывающих все ее сознание липких нитей. Что она так и останется висеть сцепившейся с клейкой тонкой паутиной дохлой внешней оболочкой. Оболочкой без содержания, с безжалостно высосанными досуха внутренностями.

Тихо хлопнула входная дверь. Это ушел Денис. Они выставили его. Поверили ей, не ему. Его план по захвату с заморскими подарками не сработал.

Но отчего-то на душе у Веры не было ни сладко, ни гладко. Он разрушил ее внутренний мир. Ей было плохо без него и страшно с ним.

Тот месяц, что она жила, думая, что никогда его больше не увидит, был для нее, как ломка наркомана без дозы. Он являлся той дозой, которая ей была необходима. Болезненно проходила ее реабилитация.

Но потихоньку она научилась блокировать воспоминания о нем, старалась продолжать жить дальше.

И вот он снова здесь. Она понимала, что так, как с ним, не будет ни с кем. Но все же без него безопаснее. Он разрушал, подавлял и в конце концов уничтожил ее. Он подчинил ее волю. Она не видела свою жизнь без него. Но то, что она ему не нужна по-настоящему, а нужна для какой-то жестокой игры, она не сомневалась.

Он опять забрался в ее жизнь, растеребив кровоточащую незажившую еще рану на сердце.

Вера забралась под одеяло, свернулась там в позу эмбриона и тихо завыла.

Она лежала, отвернувшись к стенке, и не видела, как ее родные, стоявшие за спиной, в тревоге переглядывались. Потом они также тихо ушли, как и пришли, решив, что выплакать боль надо, просто необходимо.

***

Еще один наркоман, не получивший жизненно необходимой ему дозы, вышел из подъезда.

Денису хотелось закурить, хотя он никогда этого не делал. Слишком заботился о своем здоровье, и убирал из своего рациона все несовместимые со здоровым образом жизни ингредиенты.

Вот как бы еще и ее убрать. Она была как раз той нездоровой дозой, необходимой для жизни, которую он никак не мог получить.

Его грудь словно накачали свинцом, стало трудно дышать.

Он хотел и желал только эту женщину, желал до одурения, до боли в мышцах, до вздрагивания конечностей. Что с ним такое? Она сотворила с ним такое, что ставило его в тупик. Забыть, вычеркнуть из головы несговорчивую девчонку ему никак не удавалось. Передышка в месяц не спасла его.

Никто, кроме нее, не мог утолить его сексуальное желание.

Он понял, что дело было не в том, что ему нужен был секс. А в том, что он нужен был ему только с ней. Причем с ней ему нужен был не только секс.

Она была нужна ему вся. На полных правах. Для жизни, для любви.

Только вот беда была в том, что он ей был не нужен…

Не нужен…