Другие

«Вот он дом, милый дом. Пожалуй, в этом месте мне больше всего понравилась тишина. Помню, как наткнулась на это место, когда бежала от тех бугаев, они гнались за мной, потому что я украла еду или какую-то вещицу, сейчас не вспомню точно. Удалось спрятаться за забором, и они решили, что я побежала дальше», — думала девушка, рассматривая какое-то время хилую постройку. Находка в самом деле была удачной. Зайдя внутрь, она открыла окно, пустив глоток свежего, пусть и затхлого, воздуха подземелья, и блаженно растянулась на матрасе. «Возможно, многие люди не заходят даже видеть этот старый, оборванный матрас, но для меня это самое уютное место для сна», — затем Кива села, потянулась к ящику со скарбом, нашла котомку. Мысленно перечисляя вещи, она начала упаковывать их: «Пара более или менее чистых тряпок для бинтов, флакончик со спиртом, да-а вполне сойдет на случай травм и ран, запасная рубашка, ткань, чтобы обматывать ноги, пара ножей, а когда их бывает мало? Пустой тюк для воды, его удалось стащить прямо из-под носа кожевника, весьма хорошая вещица», — найдя плащ чёрного выцветшего цвета, она не стала его класть внутрь сумки, а отложила в сторону, чтобы потом надеть сверху. В ящике, неожиданно для себя, Кива обнаружила потрёпанную книгу. На мгновение удивилась, откуда у неё могла быть такая вещица? «Ах да, один посетитель трактира, изрядно набравшись, просто забыл её. Я ещё долго упрашивала трактирщика Зела научить меня читать хоть немного». И он действительно научил её самому простому, читать буквы, слоги, вероятно всему тому, что знал сам. Подземный город полон грязи и невежества, но даже в нём некоторые люди умели читать, хотя большинство и считало это очень бесполезным навыком. Нет, она так и не смогла прочесть эту книгу, всегда было много дел, но теперь, увидев её вновь, ей захотелось как-нибудь, но все же прочесть её. «Когда вернусь из Орвуда, возможно, начну», — пообещала девушка сама себе, положив драгоценный предмет на стол. Она снова заглянула в ящик: «Вроде всё что нужно я взяла, разве что ещё чуть денег. Могу поспорить с кем угодно, что вещи на рынке Орвуда значительно отличаются от наших трущобных». Девушка встала, накинула на себя плащ, проверила нож, закрепленный ремнями на бедре, запасной нож в голенище сапога, пращу, которую очень редко приходилось пускать в дело, взяла походную торбу, в которой ещё было немного свободного места. Кива подошла к столу, который на самом деле был лишь парой досок, связанных старыми верёвками и стоящих на обломках ящиков, постучала указательным пальцем по книге, мысленно выговаривая себе: «Не забудь, что хотела её прочесть», и вышла из своего дома.

На рынке палатка, где продавали что-то дымящееся и горячее, не разочаровала. Этот поджаренный хлеб, обваленный не пойми в чём, был вкуснее, чем стряпня в трактире Зела. «Дороговато, конечно», — думала Кива, вкладывая деньги в руку торговцу, — «но в конце концов я не часто себя так балую, почему бы не сделать этот день ещё лучше». Настроение и вправду было на высоте, она ела вкусную и горячую еду, которую могла не красть, а купить, и это по-особому радовало. Как будто становишься кем-то большим, чем трущобной крысой. «Выбраться из-под земли, пусть даже и на семь дней, чудесно, можно будет увидеть восход солнца», — размышляла она, направляясь к месту встречи у подъёма наверх. В эти минуты она даже забыла, что слишком яркий и прямой солнечный свет на первых днях будет слепить глаза, что от высокого неба будет странное чувство беспокойства и головокружения. Но если можно было привыкнуть к жизни в тёмном подземелье и нечистотах, постоянно спасаясь то от людей закона, то от более опасных людей, нарушающих этот самый закон, значит можно было спокойно привыкнуть и к тому миру над землёй. И видят боги, к тому миру привыкать хотелось. Каждый из них хотел вырваться из трущоб наверх, к свету и ветру, перестать быть крысой, коей их вырастила улица. Кива часто думала об этом, но даже не знала как им, не умеющим жить иначе как воровством и редкими убийствами, начать жить по-другому. Сродни тому, как учиться ходить заново. Ей, конечно, удалось не упасть на самое дно этой жизни, у неё был вполне естественный для улиц и трущоб доход. Ей не приходилось торговать телом, и даже многие болезни её миновали, ей не нужно было никому подчиняться, и её избивания закончились лет в восемь, когда она научилась не только быстро бегать, но и уворачиваться от ударов. Ей не нужно было помнить о родителях, потому что мать умерла, когда девушке было четыре года, а пьяный отец в пять лет выставил её на улицу, возможно лучшее, что он сделал для неё. Кива научилась выживать и принимать реальность такой, какой она была. Без иллюзий и пустых надежд. Она знала, что ей придётся меняться под мир, если она хочет не только выживать, но и жить.